– Ну да…
– А что рассказывать?
– Ну-у… – Даша замялась, явно не зная, что сказать и оглядываясь по сторонам, будто бы в поисках помощи, – сказать, что встречались с его избранницей и…
– Про темный страшный колодец? – поинтересовалась я. – Таких сведений Васику явно будет недостаточно. Он, судя по всему, втрескался в эту девушку по самые уши, а в таком состоянии человек мало реагирует на мнение окружающих. Даже – на мнение лучших своих друзей. И потом – мы же ничего определенного не узнали. Только какие-то…
– Ощущения, – подсказала Даша, – но ведь ты же у нас не простой человек…
– Не простой, но все же человек, – непонятно к чему проговорила я.
– И тебе свойственно ошибаться! – немедленно подхватила Даша и глаза ее заблестели. – Ольга, я знаешь, что подумала? Ты, наверное, просто-напросто ошиблась… Такое же может быть? Сеанс связи вашей… телепатической продолжался всего ничего – секунду. Даже, по-моему, меньше. Неужели за такое время можно было выяснить что-то определенное? Вот я и думаю…
Даша тараторила что-то еще, но я уже не слушала ее. Нет, не могла я ошибиться, никак не могла. Такого ужасного впечатления в не испытывала давно.
Что там творилось в мозгу этой девушки? Несомненно, что-то страшное – иначе и не может быть.
Никитишне было восемьдесят два года – она была на два года старше своей соседки и закадычной приятельницы по прозвищу Сикуха. С первого взгляда и Никитишна, и Сикуха были вполне обычными старухами – со стянутыми невидимыми нитями времени высохшими морщинистыми лицами и сгорбленными прожитыми годами хребтами. Но как только они раскрывали давно беззубые рты, становилось ясно, что за долгую жизнь свою старухи повидали много такого, чего обычные люди не могли повидать за две жизни или три.
А дело в том, что в прошлом Никитишна и Сикуха были, как это называется на сухом милицейском языке – ворами-рецидивистами. Или – воровайками – как это называется на ярком и полном насыщенных образных выражений уголовном жаргоне.
Свой творческий путь каждая из бабушек начинали еще в годы Великой Отечественной войны – тогда, когда их сверстницы во все лопатки работали на победу над фашистской Германией, Никитишна, которую, несмотря на ее юный возраст, и тогда называли Никитишной и Сикуха, которую Сикухой звали, кажется, с самого рождения, усердно пожинали плоды напряженного труда своих воодушевленных патриотическими радиопризывами сограждан.
И сколько веревочки их жизней не вились, но наконец свились в одну – в лагере где-то под далеким Сыктывкаром – году в сорок пятом – и с тех пор не развивались.
Успешно проведя половину своих жизней в воровских малинах, а другую – в уголовных лагерях, Никитишна и Сикуха нашли свою тихую пристань в доме номер двадцать пять в одной однокомнатной квартире, оставленной Сикухе в наследство от ее родной сестры, которая неслышно скончалась на этой же квартире два года назад.
И