– До вечера, – сказал он и исчез.
Вечером Лаврушин стоял на ступенях, любуясь закатом. Солнце тонуло в океане, щедро расплескивая на неторопливо катящиеся волны красную краску.
– Вы действительно окончательно решили? – спросил возникший за его спиной Инспектор.
– Окончательно.
– Вы молодец, Виктор Николаевич. Нам повезло, что мы наткнулись на вас и Степана.
– А уж нам как повезло. Аж двадцать процентов на то, что выживем.
– Двадцать, – Инспектор горько вздохнул.
– А потом еще кто-нибудь придет на наше место. Не бойтесь, с пяти раз должно получится.
– С каждым разом шанс уменьшается. Боюсь, что для нас этот шанс – единственный.
– Единственный шанс предотвратить галактическую войну?
– Да. Но я уверен, все обойдется.
– Ваши аналитики не уверены, а вы уверены.
– Мы – древняя цивилизация. Но знаем далеко не все. Мы так и не разобрались, что такое предчувствие. Но знаем, что между настоящим и будущим есть информационные связи. У меня дар предвиденья. И мне кажется – все будет хорошо.
– Хотелось бы верить… Инспектор, со мной все ясно – тип биополя нужен. А Степана зачем втравливать в эту историю?
– В природе есть иррациональные линии. Среди них линия удачи. Что она представляет из себя – мы тоже не знаем. И удача может зависеть от самых невероятных факторов.
– Например?
– Например, для вас такой фактор – Степан.
– Что?
– А как вы думали? Реальной помощи от него, конечно, ждать не приходится. Смотрите правде в глаза. При обострении обстановки ни вы, ни он ничего не сможете противопоставить тайной полиции Звездоликого. Я – мог бы. Вы не годитесь для этого, не обижайтесь.
– Я знаю это.
– Но Степан – своеобразный талисман для вас на Химендзе.
Лаврушина вдруг осенило.
– Так вы все знали? – воскликнул он. – Знали, что он поссорится с женой…
– Ну, – потупился Инспектор, и уши его покраснели.
– Знали, что придет ко мне. Может быть, сами все и подстроили.
– Мы ничего не подстраивали, – возмутился Инспектор. – Просто предполагали подобное развитие событий.
–Ну да. Вы же – древняя цивилизация, – горько усмехнулся Лаврушин.
Ему стало грустно. Он смотрел на почти земное солнце, на почти земное небо, на почти земное море. Безлюдно и глухо было здесь. Ни паруса вдалеке, ни лодки, небо не прорежет инверсионный самолетный след. До Земли бесчисленные километры. А их, двух землян, несут вперед вихри галактических интриг и иррациональных линий.
– Завтра отлет, – сказал Инспектор.
– Завтра, – эхом отозвался Лаврушин.
Елочный шар Химендзы висел в космосе, будто прибитый гвоздями к черному бархату цирковой реквизит. Размерами он сейчас был с земной глобус. Можно было рассмотреть полярную шапку и наполовину скрытые в облаках очертания единственного континента.
Лаврушин