Сказав это, я понял, что обстановка в комнате ещё более странная, чем представлялась изначально. Паксус полностью проигнорировал упоминание девушки, которую я должен был отыскать в тумане.
А ведь он любой намёк на женский пол никогда не упускал.
С шутником определённо что-то не так.
– Ну раз нормально, садись быстрее, – с непонятным предвкушением протянул Огрон.
– Я вообще-то лечь собирался.
– Садись быстрее, не то от таких новостей ляжешь на пол. Тсас, вон, лежит и ржёт, как конь после гаравры. Больно ему, грудь порвана на лоскуты, а всё равно ржёт.
Тсас, действительно лежавший лицом кверху, при этих словах начал усиленно посмеиваться. Причём делал это с явной осторожностью, стараясь не потревожить раны.
Несмотря на сонливость, почти полностью захватившую голову, я начал догадываться о некоторых деталях происходящего. И, покосившись на подвывающего Паксуса, решил, что Огрон прав.
Лучше для начала сесть, и уж потом узнавать новости. То, что довело Паксуса до столь неестественного состояния и заставило человека с опасно травмированной грудной клеткой так смеяться, определённо способно свалить с ног.
Присев на краешек койки, я уставился на соседа, продолжавшего раскачиваться на скрипящем стуле:
– Ашшот, как там у вас всё прошло?
Здоровяк, мрачно таращась в одну точку, несвойственным ему жалким голосом умоляюще протянул:
– Чак, не спрашивай… Вообще ничего не спрашивай…
– Да ладно тебе, – усмехнулся Огрон. – Пусть лучше от вас узнает, чем другие расскажут. Весь город уже в курсе, как интересно вы по девочкам прошлись.
Ашшот обхватил руками голову и чуть не рыдая, начал нести полный бред:
– Меня целовала… Целовал… Целовало… Да Хаос меня побери! Меня целовала якобы женщина с огромной рыжей бородой. Вот как?! Как мне теперь такое забыть?!
– Что, всего бородой исколола, да? – с наигранным сочувствием уточнил Огрон, пока Тсас мычал, пытаясь справиться с приступом неудержимого хохота.
Паксус, внезапно прекратив завывать, заговорил монотонным механическим голосом:
– Чак, ты должен был уговорить меня начать хорошо учиться. Я должен был пойти в Лабиринт, а не туда, куда пошёл. Ты мог это сделать, ты единственный, кого я мог бы послушать. Чак, ты пойми, в этот город ходить нельзя. Этот город проклят. Гнилой и проклятый город. Чак, оказывается, Сад Красных Лепестков, это не лучший бордель, это квартал борделей. Один такой квартал во всём проклятом городе. Огромный квартал. Поэтому его все знают во всей Раве. Но не везде знают подробности. Вот и я не знал. Я услышал то, что все слышали. Я думал, что тут самое прекрасное место на земле. Я не знал, что это место следует сжечь до основания. Как же я ошибался… как ошибался… Прости Ашшот. Прости меня, пожалуйста.
Ашшот качнулся на стуле так, что едва не свалился. И, всхлипнув, ответил чуть ли не плача:
– Паксус, за что тут прощать? Я ведь тоже слышал про Сад Красных Лепестков.