– Зачем? – Мирозданье пожало плечами. – Чтобы и дальше влачить столь же ничтожное существование? Тусовки, наркотики, драки, надменный цинизм и пошлые, бренные ценности так называемый «элиты» – ни грамма духа, который приобщает человека к Вечности.
– Я хочу к папе с мамой, – Настя заплакала от страха и безнадежности. – Они у меня влиятельные люди, могут заплатить за меня. Ну, хочешь, они построят церковь или больницу?
Мирозданье горестно вздохнуло:
– Мы не на торгах, голубушка. Здесь все золото мира бессильно. А твои родители, боюсь, сами толкнули тебя на этот путь никчемного существования. Посмотри!
Перед Настей открылись картины прошлого. Вот она, еще маленький ребенок, сидит в богатой комнате среди дорогих игрушек и не знает, чем заняться: мама с папой укатили на отдых за границу, а няня уткнулась в очередной сериал по телевизору. А вот Настя уже подросток – и родители откупаются от нее деньгами, фирменными шмотками и гаджетами последних моделей. Вокруг нее – зависть одноклассников, учеба спустя рукава и вызывающее поведение, угодливое попустительство учителей для дочери столь богатых родителей – ни грамма любви и душевного тепла.
– Боюсь, родители не предоставили тебе выбора, а это уже несправедливо, – вздохнуло Мирозданье и снова с жалостью окинуло ее взглядом с головы до ног. Потом перевело взгляд на Великую книгу судеб. – А впрочем, вот тут сказано, – оно ткнуло пальцем в одну из страниц, – что ты лет в 12-13 мечтала стать миссионером. Хм, очень любопытно. А почему, не помнишь?
Настя сквозь слезы взглянула на величественный лик собеседника и с тоской проговорила:
– Моя няня смотрела какой-то английский фильм, там был проповедник-миссионер. Я тогда спросила об этом, только не у няни – та глупа, как гусыня, а у своей учительницы музыки Жанны Мироновны – она такая чудаковатая старая дева, но очень много читает и интересно рассказывает… Я не очень-то люблю музыку, это мать с отцом меня заставляют заниматься. Так вот, я часто специально задаю музыкантше вопросы, чтобы она забыла про урок и начала рассказывать. Она объяснила мне, что миссионеры ехали в самые отдаленные уголки Земли и там, рискуя жизнью, проповедовали дикарям христианство. Я тогда даже позавидовала им – у них был смысл в жизни. Потом мечтала, фантазировала, что я проповедую туземцам где-то в Индии или в Африке. Даже наряжалась в мамино черное вечернее платье, воображала, что это ряса. А потом я выросла, и это как-то само собой прошло, забылось.
– Выросла – и забылось, м-да, – Мирозданье задумалось, глядя куда-то вдаль, поверх Настиной головы, где мчались сквозь Вселенную звездные миры, потом заговорило вновь. – Я могу предоставить тебе второй шанс, ты родишься заново и проживешь новую жизнь. Но там не будет богатых мамы с папой, зато будет Жанна Мироновна. И ты получишь, наконец, выбор. Даже, может быть, выберешь путь… а впрочем, не буду тебе подсказывать, решишь сама. Ну, согласна?
Настя растерянно кивнула. Мир вокруг нее закружился в вихре