– Отличная погода, правда? – спросил этот эстет, пытаясь отдышаться. Его длинные волнистые волосы и светлые пронзительные глаза показались мне знакомыми. Причем очень давно. Я даже остановилась, припоминая, кто же это. Крайне невежливо вот так пялиться на парня, но не помнить человека еще более невоспитанно. Как же его зовут? И где мы могли с ним видеться раньше? Он явно старше меня и не может быть студентом колледжа. Преподавателем, впрочем, тоже, недостаточно зрелый, у нас таких нет.
Загадочный незнакомец наклонился, уперся ладонями в колени и потряс головой. Явно не утруждает себя обычно длительными физическими нагрузками, хотя выглядит подтянутым.
– У вас голос очень красивый, – сообщил мужчина, – с удовольствием послушал бы ваше выступление, Видана.
– А откуда вы знаете мое имя? – насторожилась я. Конечно, маменька меня учила не разговаривать с незнакомцами в детстве. Но ведь этому даже мое имя известно, да и мне уже было почти 18 лет в то время. Время. От этого слова теперь мороз по коже.
– Наслышан о ваших удивительных способностях. Разрешите представиться, Гектор.
Он выпрямился и протянул мне руку, которую я пожала, немного подумав. А парень вдруг изловчился и изысканно ее поцеловал. Какой галантный! Мама бы его одобрила. Правда, для чего, я додумать не успела, потому что Гектор сказал:
– Видана, понимаю, странно об этом просить, ведь мы с вами только познакомились… хотя мне и кажется, что я знаю вас уже несколько лет. Но не могли бы вы спеть для меня?
Просьба, действительно, была нетипичная. Обычно меня наоборот, просят не петь. Или дать им время убежать. Боятся последствий моего исполнения. Если собьюсь хоть в одной ноте, могу наслать болезнь, устроить мини-катаклизм. Или наоборот, материализовать исполнение желания, исцелить от хвори либо спровоцировать дождь из цветов. Но не факт, что случится именно это!
– Простите, Гектор, – потупилась я, поскольку мне неловко было отказывать старшим, – но мое пение – это не самая безопасная вещь.
– О, – кажется смутился он, – но у меня совершенно конкретное пожелание, уж простите за дерзость. И этот немного подозрительный тип достал из кармана какой-то замызганный кусочек бумажки. Что с ним делали, рыбу заворачивали? Самое ужасное, что он протянул неопрятный листок мне.
– Вот, спойте это, пожалуйста. И не выбрасывайте потом фрагмент, очень вас прошу.
– Потом – это когда? – насторожилась я.
– Вы сами поймете.
Он меня так заинтриговал, что захотелось проверить, о чем говорит этот сумасшедший. Я посмотрела на текст. Четверостишие, написанное вроде бы понятными буквами, но явно на чужом языке.
– Тут даже нот нет, как я буду это петь?
– А мелодия придет к вам сама, – пообещал Гектор.
Я увидела, что он держит в руке голубой кристалл, и воспоминания детства тут же возникли перед глазами. Волнуясь, я нараспев произнесла