Он замер на пороге, повернув ко мне голову. Тону в его глазах. Он уже не улыбается. Просто изучает мое лицо. Что он думает о нем? Ему нравится?
Краснею.
От него пахнет морским бризом. И у него вокруг глаз малюсенькие морщинки. И в уголках губ тоже. Это от улыбок.
– Не красней, Динь-Динь, – сухо говорит мой гость, выдергивая меня из облаков. – Давай, показывай.
Закрываю глаза на это обращение, хоть мне и не нравится. Звучит по-детски.
Ему так не терпится уйти?
Упрямо сжимаю губы, мотнув головой на чемодан, который бесполезно лежит посреди комнаты:
– Ключ дома забыла.
Он кивает и идет к нему. Помедлив, трогаюсь следом.
Егор опускается на корточки и подхватывает длинными пальцами замок, который на фоне его руки выглядит уменьшенной копией себя.
Полминуты задумчиво изучает собачку и язычок. Встает и спокойно идет к встроенному в стену шкафу, обойдя меня стороной.
Поворачиваю голову, наблюдая. Он открывает дальнюю створку и достает оттуда большой короб с инструментами.
Теперь точно никаких сомнений в том, что хозяин здесь он, а не я.
Каким бы серьезным он ни был, гора подушек за моей спиной намекает на некое легкомыслие. Не говоря уже об этих потертых дырявых джинсах.
Наблюдаю за ним молча, сложив на груди руки. Он снова обходит меня и ставит короб на кровать так, будто тот ничего не весит. Открывает и без раздумий берет маленькую отвертку. Снова опускается на корточки и начинает что-то ковырять.
Сажусь на кровать рядом с ящиком, сложив руки на коленях и скрестив лодыжки. С трепетом наблюдаю за ловкими движениями загорелых рук. На предплечьях и ладонях отчетливо проступают вены. Меня бросает в жар, и жилка на шее пульсирует, потому что густые светлые волосы на его предплечьях такого же оттенка, как и…
– Плоскогубцы, – просит Егор, протягивая ко мне руку, и терпеливо ждет, посмотрев мне в лицо.
Тут же ныряю в ящик, пряча лицо в волосах, и перебираю инструменты. Достаю плоскогубцы и заглядываю в его глаза. Они серьезнее некуда. Какая неприступность.
Смотрю на него также серьезно, вручая плоскогубцы, но, когда он уже готов коснуться инструмента, отдергиваю руку. Его пальцы хватают воздух, а я хихикаю.
– Тебе точно двадцать? – вздыхает он.
– Да, а тебе сколько, пятьдесят? – радуюсь, нажимая на пластиковые ручки и делая “кусь-кусь” в его адрес.
Его губы улыбаются.
Воодушевляюсь.
– С твоей двадцаткой – да, – говорит Егор, снова протягивая руку.
Ему тридцать?
Смотрю на его раскрытую ладонь и обреченно делаю то, что хочется. Сопротивляться просто невозможно. Протягиваю свободную руку и прохожусь пальчиками по его ладони. Едва касаясь. Начиная от кожаного шнурка на запястье и до кончика среднего пальца. Он отдергивает руку, а я поднимаю на него глаза.
– Шершавая…