А еще у отца была потрясающая особенность делать маму счастливой. Хен не раз наблюдал, как он, немного прищурившись и наклонившись, что-то шептал ей на ухо, а она, касаясь пальцами его руки, хохотала, хохотала так открыто, просто и искренне, что Хен чувствовал себя самым счастливым человеком в мире.
Казалось, все дороги были открыты перед ним, и оставалось лишь выбрать одну из них…. Но, видимо, этот кто-то, там, наверху, устал держать руку протянутой…
Спустя пару недель после его совершеннолетия голос из телефонной трубки разделил его жизнь на «до» и «после», сообщив каким-то холодным, отстраненным и извиняющимся голосом, что в результате автомобильной аварии его родителей не стало…
Так для Хен Мина началось затмение.
Глава 3
Гибель самых близких ему людей, как удар под дых, нанесенный исподтишка, свалила его с ног.
«Что же мне теперь делать, мама?», – тихим шепотом, сидя на полу и обнимая колени, он задавал этот вопрос в никуда снова и снова, – Куда мне идти? Во что верить? Где брать силы?»
Он плакал так сильно, как не плакал ни разу в жизни, ну если только там, на футбольном поле… Будто впервые, наконец, он открыл запретную дверь и разрешил себе выплеснуть всю боль, которая накопилась за ней за всю его жизнь.
«Зачем? Для чего ты, там, наверху, заставил меня поверить в то, что моя жизнь может быть другой? Почему позволил мне быть нужным, любимым тогда, когда я дошел до грани; почему не дал сломаться и исчезнуть там, на футбольном поле? Зачем было протягивать мне руку, если сейчас ты наотмашь бьешь меня ей? Зачем???? Зачем????», – его шепот сменялся яростью, и, сжав кулаки, ревя, как зверь, он орал в темноту…
Две его жизни – с ними и та, далекая, без них, два разных чемодана опыта, эмоций, чувств и ценностей, столкнулись, как теплый влажный воздух с сухим, и вызвали в его душе смерч, вихрем которого беспощадно, с корнями, вырвало все, что было в его душе, без остатка, до единой частички…
***
Литры алкоголя, череда бесконечных тусовок, чужие дома, постели, женщины, имена которых он даже не пытался запомнить, статьи в СМИ, общественное осуждение…
«Да плевать мне на вас всех! На ваше гребаное мнение», – говорил он сам с собой в пьяном тумане, – Вы… Все вы… Вам ведь, на самом деле, ни до кого нет дела! И вы хватаетесь за чужое грязное белье лишь только потому, чтобы показать им, всем остальным, какие вы хорошие, достойные и безупречные! К черту, понятно вам, идите все к черту!»
И он пил. Пил до того момента, пока мозг не переставал думать о чем-либо, пока не впадал в отключку….
Сколько было их – таких дней, он не считал… Он просто открывал глаза по утрам – это самое большее, что он мог сделать.
Но однажды тому, кто там, наверху, видимо все это надоело….
В один из очередных пробегающих мимо дней, сидя на пассажирском сиденье новенького Порше рядом с очередным кем-то, он услышал визг покрышек, металлический скрежет и чей-то крик. А потом наступила