Все трое высших спускались под землю. Все трое проводили здесь больше времени, чем на поверхности. Их священнодействие наблюдали только обрубленные существа, притянутые нитями к поверхности, что не мешало их передвижению. Сама грибница не знала о существовании тех, кто называл себя ее избранниками.
В темных и влажных подземельях, растянувшихся в животе города, происходили все события. На поверхности лишь бродили гротескные существа, боящиеся заглянуть в собственную душу.
Темнота и бледно-фиолетовые плодовые тела становились свидетелями рождения и смерти. Слышали как скрипит костяная игла по выдубленной человеческой коже, как бормочет тощий скелет чудные фразы. Вибрации от поступи массивного, но не огромного существа достигали плодовых тел. От удара шагов из шляпок выпадали пылинки семян. Они не могли повредить бывшему человеку, что следовал по тоннелю.
Назгал почти не изменился за прошедшее время. Возможности человеческого тела ограничены. Заложенное с рождения, в детстве отразилось на его возможностях в зрелости.
Ведь переводя его возраст на человеческий, Назгал мог быть зрелым парнем. В десять лет пройти войну, заработать уважение товарищей. Он мог выдергивать корневища на родном болоте.
Вместо этого он стал лидером культа, Вестником. Хотя не акцентировал вестником чего. Сам он этого не понимал. Это звание придумал не он. В небольшой головушке не могло родиться подобной мысли.
Назгал мог бы назвать себя пророком. Он мог употребить более возвышенное звание. Хватило бы смелости.
Вестником его назвал другой человек, оккупировавший целый ярус тоннелей. Назгал уже видел царство, построенное Эстинием, но все равно удивлялся. Помнил ту каморку, где бывший священник организовал келью переписчика. Точнее, просто писателя. Назгал не ведал, как называть человека, выдумывающего священные тексты.
Сам же Эстиний считал этот процесс вдохновленным. Освященным этими влажными стенами, впитавшими плоть ее строителей. Стены скрепляли крепкие нити, образующие невероятные связи.
Творилось в этих стенах невероятное. Эстиний использовал кожу тех, кто уже не мог иначе послужить культу. Смерть не освобождала низших от служения. Из костей изготавливались инструменты – гнездо дошло до такого. Человек не способен изменить природу. Его кривым, слабым ручкам нужны нож, дубинка.
Так же Назгал стал заложником плоти. Он разросся, окреп. Возвышался выше каждого члена культа. Но рост этот обусловлен крепостью плоти, а не длинной и шириной костей. Искривленные рахитом, иными заболеваниями, эти кости не способны придать тучному телу божественный образ.
Хотя среди сектантов никто бы не назвал Вестника уродом. Тем более они не способны усомниться в его божественной природе. Доставшееся в наследство от родителей, предков да самого общества людей тело – все это скрывалось за одеяниями почитания.
Других одеяний в гнезде не носили. Не считая украшений.
Маленькая