Теперь же здесь не осталось травы. Последний катышек навоза растворился в почве, став пристанищем для десятка искаженных жуков. Им уже не хватит подобного субстрата для выращивания потомства.
Нужно что-то большее, крупное и теплое. Что проживет без пищи месяц. Водой этот субстрат обеспечит затянувшийся лесной полог, напоминающий бледную катаракту. Свет проникал сквозь паутину нитей, но не давал тепла. Со стороны, обращенной к вечному небу, нити огрубели, не изменили цвета. Они отражали льющееся сверху тепло, впитывая только нужный минимум.
Испарения земли конденсировали на нитях, сбегали тысячами капель в разные стороны. Со звоном они отрывались от приютившей их нити, сыпались обратно, увлажняя рты тех, кто уже не мог сбежать.
Назгал нашел источник, заросший по берегам тиной. Ледяное зеркало черным глазело на такой же черный потолок. По поверхности плавали кувшинки, лодочниками которых выступали спаянные вместе лягушки.
Ломая острую, как ножи траву, Назгал стек по склону, утонул во влажной глинистой почве. Сделав еще несколько шагов, он потревожил ленивую гладь озерца.
Водоем был небольшим, всего с десяток шагов в диаметре. Зато глубоким. Разметав водоросли, Назгал на полкорпуса ушел в воду. И он чувствовал, как его засасывает дальше.
Вода могла бы утянуть его на дно, где с Вестником будут развлекаться утопленницы. Или иные демоны, подселенные в озеро воображением крестьян. Из озера выходила один ручеек, спадающий каскадами дальше. Гнилые стволы образовали десяток мостков через ручей, по этой дорожке сновали десятки насекомых. Муравьи размером с палец несли обрывки кожи, мясные волокна, другую снедь.
Назгал поглазел на существ, гадая, занимаются ли они тем же, чем занимаются сектанты в гнезде.
Из глинистых склонов торчали костистые корни, обглоданные неведомым существом. Не похоже, что тут постарался бобер. Назгал пожал плечами, что гадать о том, кто здесь обитает. Эта зубастая тварь не потревожила тонкие хвощи, обильно разросшиеся у воды.
Вдохнув глубоко, Назгал придал телу положительную плавучесть. Само собой его оторвало от дна и приподняло над поверхностью. Объема его легких хватило бы, чтобы взлететь, найди Назгал подходящий газ. Что-нибудь из болотных испражнений, что порой загорались и давали пищу для ужаса воображения.
Холодные воды сковывали движение. Сердце заикалось, а легкие горели от удерживаемого воздуха. Назгал не выдыхал, продолжая дрейфовать по водам безымянного озерца. Рвущиеся со дна струи холода ударяли в спину, покалывали, но приносили облегчение.
Лягушки избрали новую поверхность для своих игрищ. Запрыгивали на бугор плоти, скатывались от пупа по склонам живота и плюхались в воду. Двигались земноводные неловко, запутавшись в многочисленных конечностях.
Назгал ощущал,