– Блин, так это ж пожар! – вдруг осенило ту.
– Никакого пожара нет, – с непреклонной интонацией в голосе ответила Яна, набросив на обнаженные плечи пиджак и рывком открывая дверь купе.
Тут ей в ноги ударило что-то тяжелое и огромное. Это поп повалился на пол, на своем пути увлекая за собой колхозницу.
– А-а-а! – истошно верещала та.
Свет, прянувший из коридора, вырвал из тьмы темный комок скукожившихся на полу людей. По коридору шли люди, постоянно вопрошая дрожащую от волнения проводницу о грядущей судьбе их багажа.
– Задымление, – бросила облаченная в пестрый бархатный халат женщина.
– Ничего особенного, – утешал всех парень в милицейской форме, – сработала пожарная сигнализация и включился порошковый огнетушитель. Через десять минут вы вернетесь в свои купе.
Яна еще раз посоветовала обитателям своего купе эвакуироваться, пообещав, что ничего не случиться с их багажом, и спокойным шагом двинулась по проходу к тамбуру. Люди галдели, обмениваясь возгласами недоумения, страхами и опасениями. Где-то душераздирающе плакал ребенок.
– Ни хрена себе! – нервно смеялся стоявший в одном исподнем мужчина. – Так и околеть недолго!
– Да скоро все закончится, – успокаивала его девушка лет двадцати пяти в джинсах и пуховике, надетом на голое тело.
Она глубоко затягивалась сигаретой, судорожным жестом поднося и вынимая ее изо рта.
– Ну и цирк! – хохотал мужик в черной болоньевой куртке, стоявший у самой двери.
Яна еле протиснулась через задымленный тамбур в соседний вагон.
– Минуты через две все кончится, – улыбнулась она девушке.
– И вагон наш отцеплять не будут? – ухмыльнулся седовласый мужик в куртке.
У него была ярко выраженная внешность алкоголика, его колени подгибались, а руки бессмысленно шевелились в воздухе.
– Не будут, – Яна снова вспомнила тот страшный вечер, когда в катастрофе погибли ее муж и сын.
– Кому расскажешь – не поверят, – не унимался мужик.
Видно, ему хотелось поболтать. Вскоре дверь за его спиной подалась и до трясущихся в вагоне людей донесся ободряющий возглас:
– Все, заходите!
Ехавшие в Янином купе люди так и не добрались до тамбура. Рыжеволосая тряслась как в лихорадке, стоя у туалета, колхозница, выпучив глаза, пялилась на находившихся рядом ментов, а поп отрешенно созерцал проносящиеся за окнами поезда пейзажи. Яна по-доброму усмехнулась этой его отстраненности. Сама она не различала ничего, кроме запорошенной снегом черноты.
– По грехам нашим, – вздохнул батюшка, не оборачиваясь к ней, – видно, почувствовал ее присутствие, – на все воля Божья, Яна Борисовна.
– Не буду спорить, отец Пантелеймон, – тихо произнесла Яна.
Пребывавшие в трансе попутчики Яны и отца Пантелеймона двинулись вслед за ними. В купе было непривычно светло. Коробка апельсинового сока, купленного Яной в привокзальном киоске, мирно