Великан, аккуратно сняв с головы лейтенанта каску, осмотрел его забинтованную голову.
– Товарищ подполковник, пусть лучше его там, в медсанчасти, осмотрят. Контузия средняя, слаб, свежих потеков крови на бинтах нет. Посмотрите на мой палец. – И немножко подняв его и поведя в сторону, стал смотреть лейтенанту в глаза, а потом шепотом спросил: – Как слух? Хорошо слышите, лейтенант?
– Што говори-т-т, по-пово-вторит! М-можно я ос-станусь? – Он умолительно смотрит на медика.
Баталов, присвистнув про себя, поднявшись, начал пятиться назад, чтобы не мешать врачу, осматривавшему раненого. И, взглядом, попросив разрешения у подполковника, направился к своему подразделению.
Мысль о недосказанности о храбрости своих солдат не отягощала Баталова. Наградные листы он оформит позже, после боевой операции. Это не проблема. И стыда за свой испуг, приняв эту встречу с лейтенантом за допрос, у него не было. Это с ним уже происходило, и не раз, когда переступал черту недозволенного. Как и сейчас, подставив свою и вторую группу, спускавшуюся за ними, душманам под чистый расстрел.
Как это можно назвать? Бестолковостью командира? А по-другому и не скажешь.
Да еще и младший сержант Иваков подлил масло в огонь, показывая ему с майором Беленковым дыру в своей каске, мол, по ним вели огонь не только эти душманы. А майор на меня, как баран на новые ворота: «А ты куда смотрел? Что своих бойцов от одних духов спрятал, а другим выставил в рост, как в тире?»
Да, видно, что в последнее время тучи над Баталовым начинали сгущаться. Эта мысль в его сознании закрепилась уже месяц назад и пустила в нем свои разрушающие корни.
В апреле три раза он со своей группой возвращался пустым с осмотров крупных караванов. И не потому, что они были чистыми. Наоборот вооруженными, как говорится, до зубов. Это он понимал, когда его группа в очередной раз была окружена моджахедами и каждый из его бойцов был под их прицелом. И уходили моджахеды тихо, продолжая сопровождать свой караван, а Баталов по возвращении в часть молчал. И бойцы – тоже. Цену жизни знали: не раз провожали свой очередной «двухсотый» на борт самолета в последний путь.
Первый удар под дых ему нанес главный разведчик две недели назад при разборе очередных «полетов» его взвода. И имя этому удару – несоответствие должности. Да на его месте Баталов так же бы оценил свои последние выходы. Столько профукал из-за своей… трусости? Нет, нерасторопности или… А что или?
Если вспомнить два последних майских выхода. На первом, когда вышли на группу душманов с гранатометом или переносным зенитно-ракетным комплексом. Какое из этого оружия у них было, трудно определить, расстояние до них было большим. Но они видели моджахеда, стоявшего на вершине горы и целящегося в самолет,