24 января, суббота.
Однако я не ползла замерзшей в кровать, а напротив, вечеринка позабавила меня своей зрелищностью, вернее, поразила столпотворением. Молли горланила на весь Адельфи, а затем, когда хозяйка задала уровень, около сотни человек пытались ее перекричать. Я заняла свое место в углу между Клайвом и Нортоном60 и наслаждалась чувством безответственного веселья. Совсем не человеческий праздник. Все улыбались. А что еще остается, когда не можешь выразить удовольствие словами?! Там была Марго61, ужасно изуродованная длинным платьем. Я пыталась обратить ее пафосные речи в смех. Юмор разбавлял ее поэзию лучше, чем критика. Затем молодой мистер Эванс62 признался мне, что его восхищение романом «День и ночь» носит личный характер: «По правде говоря, я сам переживаю то же самое». Бедняжка! И все-таки мне приятно думать, что моя психология, «интенсивная и современная», освещает глубины личного существования мистера Эванса.
Но боже мой, как все эти разговоры о романах стали кислить и горчить во время визита к миссис Клиффорд63! С тех пор как мы встречались 20 лет назад, она, похоже, обзавелась вставными зубами и, несомненно, подкрасила свои локоны, но в остальном осталась прежней: большие глаза цвета трески и фигура из 1890-х; черный бархат; болезненность, напористость, живость, вульгарность, напряженность до кончиков пальцев. И все это в сцене с такими вот фразами: «Дорогой… Мой дорогой мальчик… Знаете ли вы, Леонард, что я была замужем всего три года, а потом мой муж умер и оставил меня с двумя детьми без гроша… Пришлось работать… О да, я работала и часто распродавала мебель, но никогда не брала в долг». Хотя пафос не в ее стиле. Она говорит так, чтобы заполнить пространство, но если бы я могла воспроизвести ее речи о деньгах, гонорарах, изданиях и рецензиях, то точно считала бы себя настоящей романисткой, а получившийся образ служил бы мне потом предупреждением. Думаю, она скорее продукт 1890-х, чем нашей эпохи. Опять же, добившись успеха много лет назад, она с тех пор пытается изо всех сил его повторить, но в процессе этого стала черствой. Ее надутые губки жаждут кусочек масла, но радуются и маргарину. На одном из маленьких столиков, которыми заставлены ее унылые комнаты (деревянный черный кот на часах и маленькие резные зверушки под ним), она хранит свои личные и ужасно прогорклые запасы: рецензию на себя в «Bookman64», свой портрет и подборку цитат о «Мисс