Она не хотела, чтобы кто-нибудь ее услышал, но Перикл каким-то чудом уловил эти слова и твердо сказал:
– Нет. Наши гоплиты разобьют персов. Они не подведут. Они афиняне. – И пристально посмотрел на мать, словно ждал ее возражений.
Агариста только кивнула в ответ.
Вдалеке строй персидских кораблей начал едва уловимо меняться. Это не было похоже на боевое перестроение, и поначалу понять его было трудно. Галеры, уже готовые вступить в сражение, внезапно тронулись с места. Издалека это выглядело как сползание подмытой морем песчаной дюны или разделение пчелиного роя.
Агариста молчала, гадая, что бы это могло значить. Вместе с другими афинскими женщинами и детьми она медленно поднялась, наблюдая за тем, как корабли выходят из пролива, взбивая белые волны. Елена и Перикл посмотрели на нее вопросительно, но ответов у Агаристы не было, и она только покачала головой, прикусив губу.
Между тем почти половина персидского флота отделилась и направилась вокруг острова Саламин.
Передача приказов в разгар бушующего морского сражения была бы невозможна, если бы не нововведения Ксантиппа. Вскоре после возвращения из изгнания он пришел к выводу, что союзный флот слишком велик и громоздок, чтобы командовать им с одного корабля. Формально навархом считался спартанец Эврибиад, но на деле получалось, что его приказам подчинялась только спартанская часть флота, да и у них это получалось не всегда из-за постоянной перетасовки капитанов. Ксантипп ввел флажковую сигнальную систему и стал назначать командиров эскадр. Тем не менее они продолжали делать вид, что во главе флота стоит спартанец, по крайней мере, до того момента, когда Эврибиад приказал флоту уйти из Афин и отступить к Пелопоннесу.
В ту ночь, неделю назад, Фемистокл с видимой неохотой и тяжелым сердцем сообщил собранию военачальников, что не будет подчиняться этому приказу. Афиняне будут эвакуированы, а сражение будет дано в проливе. Фемистокл также сказал разъяренному Эврибиаду, что спартанские корабли вольны уйти, но если персов не остановить у Саламина, то дальше перед ними открытое море до Пелопоннеса, родины Спарты и Коринфа. Дюжина спартанских кораблей не сможет противостоять восьмистам персидским, если не войдет в состав объединенного греческого флота.
Свое неповиновение Фемистокл постарался выразить по возможности в мягкой форме, но и не оставил места для недомолвок. Афины предоставили двести триер с экипажами из свободных людей и освобожденных рабов, тех, кто был готов сидеть на скамье и грести, не жалея самой жизни. По сравнению с кораблями Спарты и даже сорока экипажами, предоставленными Коринфом, афинский флот выглядел намного внушительнее.
Фемистокл посмотрел на развевающееся над палубой черное знамя – длинную полоску ткани на двух связанных вместе копьях-дори. Известие распространится сразу же, как его увидят. Они с Ксантиппом договорились о сигнале заранее, но условились,