– Скоро у нас только одно и останется – честь наша. – Капитан вскинул к виску два пальца и окутался клубом дыма.
Слепяще-ярких, рогатых молний на небе стало больше, в безмятежной голубизне они выглядели чужеродными, – ну будто кто-то, сидящий наверху, на полке среди облаков, оберегая их, предупреждал: погодите, люди, пусть нечистая сила утихомирится, не торопитесь.
Собственно, просоленный морской волк и не торопился, он принадлежал к той невозмутимой категории людей, которые хорошо ведают, что происходит: даже если капитан спит в своей каюте или, размышляя о судьбах мира, сидит на ночном горшке, он знает, что деньги на его личный счет в банке капают, и эта струйка не прерывается ни на минуту.
На палубе у катеров стояла в сборе вся команда, плывшая с Геннадием.
– Что за новгородское вече? – спросил он, заглядывая за борт.
– Кино, Алексаныч, – пояснил Охапкин, – стоим, любуемся. То ли мультяшку нам показывают, то ли кукольный фильм… Пока не разобрались.
За бортом резвилась двухметровая акула, в сиреневой плоти воды она была похожа на ведьминское, может быть, даже инопланетное видение: размеренно, как машина чертила зигзаги, неторопливо распахивала зубастую пасть и глотала очередную, таинственно посвечивавшую брусничными боками рыбину: хап – и рыбины нету. Акула снова распахивала рот.
– Автоматическая мясорубка, – констатировал Охапкин.
– Фильм-ужастик, – добавил Баша, – из тех, что не всегда увидишь.
Акула лениво развернулась, засекла в сиреневом пространстве неуклюжую рыбу, похожую на большое полено, и поплыла к ней. Рыба то ли не почувствовала опасности – наивная была, вместо мозгов в черепушке у нее были прелые водоросли, – то ли поняла, что спасаться от акулы было бесполезно и безропотно приготовилась нырнуть в акулий желудок – жизнь в океане она продолжит в виде отходов, – налетчица распахнула пасть и в следующий миг закрыла ее.
Удивлению акулы не было предела: рыбы в пасти не оказалось, закуска в последний миг стремительно метнулась в сторону и тут же ушла вниз, под брюхо хищницы.
Неглупая оказалась добыча, обманула плавающий желудок, нырнула в невидимую зону. Свинцовые глазки налетчицы сделались по-поросячьи красными от изумления и негодования, но удивление ее сильно увеличилось, когда хозяйка неожиданно обнаружила, что рыбы вообще больше нет, испарилась вся – бухта пуста. Даже ежи, просвечивающие сквозь чистую сиреневую воду чернильно-черными телами, и те куда-то подевались, вот ведь что интересно. И загадочно одновременно. Геннадий покачал головой: стихия моря гораздо таинственнее стихии земли.
– Ну что, усложним кино-концертную программу, а? – предложил Охапкин по-молодому звонкоголосо, словно бы вспомнив времена детства, когда приключения Мойдодыра были ему интереснее приключений Робинзона Крузо.
– Дерзай, – поддержал его Баша, – все равно делать нечего.
– Кок