Глаза Антона горят нехорошим огнем, меня сковывает животный страх и предчувствие непоправимого.
– Расслабься, – шепчет он, по моей спине бегут болезненные мурашки.
– Не надо…
– Прекрати, я все сделаю аккуратно.
– Я не хочу…
– Ты хочешь, просто не знаешь. Тебе понравится.
– Нет! – последние силы уходят на этот протест, физически я в полном ступоре.
Он, не обращая внимания на мой возглас, мягко, но настойчиво толкает меня на подушку, я больно ударяюсь о спинку кровати, но не издаю ни звука. Он трогает меня там, где никто не касался, целует, причиняя мне боль, покусывает зубами, оставляя следы на тонкой коже. Оставляет шрамы на моей душе.
Наматывает мои волосы, грубо сжимает безвольные руки. Лишает меня последней защиты, которую давала одежда.
Я знаю, что произойдет дальше. И я не хочу, но почему-то даю этому произойти. Наверное, это шок. Впоследствии я буду укорять себя за то, что не смогла бороться.
Боль, ужасная боль. Я отключила свое тело, я притворяюсь, что это не я, но я не могу игнорировать душераздирающую эмоциональную боль. Внутри я рассыпаюсь на кусочки. Мне все равно, что он делает с моим телом, но он убивает меня ментально.
Из парня, который два месяца назад завладел моим воображением, он превращается в чудовище. Его голос, в котором разливался тающий на солнце мед, обещал мне счастье, но принес только горечь, сжигающую мои внутренности.
Мне кажется, что это никогда не кончится. И все же этот момент наступает.
– Я не знал, что ты девственница, – говорит Антон, наблюдая за тем, как я надеваю ботинки. Я не говорю ни слова. Страх, парализовавший мое тело, отступил, теперь я не чувствую вообще ничего. Ни одной эмоции, ни одной мысли. Я делаю все механически, не ощущая даже боли, что не так давно почти дала мне задохнуться.
– Я позвоню тебе? – спрашивает он, когда я молча открываю дверь. Не оборачиваясь, я произношу сквозь зубы:
– Я хочу забыть, как звучит твой голос.
За 2 дня до моей смерти
Мне так хочется пожаловаться хоть кому-то, не притворяясь, что я в порядке. Разрыдаться настоящими слезами, размазывать тушь по лицу и охрипнуть от горького плача. Не думать, как это воспримет слушатель, не думать о том, как я выгляжу со стороны.
Я так устала притворяться, что все нормально. Ничего не нормально, вообще ничего. Я устала носить фальшивую маску, я не хочу казаться сильной. Я слабая. Мне больно. Я нуждаюсь в поддержке, в простой искренней поддержке. Чтобы все поняли – я сломалась.
Но знаете, в чем проблема? Никто не слушает. Мне скажут: «Просто расслабься». Или еще лучше: «Не грусти».
Я не думаю, что чем-то лучше их. Я такая же. По-другому в этом мире не продержаться.
В какой момент эмпатия превратилась в нечто стыдное? Почему мы отвергаем это в себе, боясь показаться хрупкими? Я не знаю. Но знаю, что все могло быть лучше, если бы над слабыми не смеялись, а подарили им частицу света.
Я настолько устала притворяться,