(Красные стены, сосуды труб)
я сижу в архиве
ковыряюсь в деле
клеветнчск деле
(тьфу)
деле о клевете.
обвиняемый был обвинителем
смел утверждать
будто он —
вор
(Вор)
и пробирался в чужие квартиры и дома
переставлял вещи
оставлял
следы
в пыли
на полу
пустоту
запыляла
быль
(вора)
(трубы дрожат).
но все полы были от были чисты
он требовал проверить камеры
но
записи перезаписаны стерты чисты
а жильцы
все отрицают
все отрицают
все на месте как и было
а если и не было то уж давно
быльем
(других)
поросло.
свидетель формально один:
от остальных
ни слова
ни полслова
(а Его Слово
ухом не услышать).
губы судьи
размыкаются
(смыкаются
решетки труб,
стены труб,
стены решеток)
вина не доказана
суд приговаривает к свободе
приговор окончательный и обжалованию жалованию жалости
(жаль)
не подлежит.
Это прыжок.
Я копье, брошенное в зеркало водной глади.
Но с высоты тысячи метров это не вода – бетон.
Это немота.
Ни речь, ни проза здесь не помогут.
А я должен кричать,
ведь больше тебя я боюсь только смерти.
Это нагота.
Я хочу, чтобы ты видела меня как Адама Ева —
голую душу.
это поражение
свободное от конфликта замысла рифм
прикажи и признаю слова выше их порядка
Это сон.
Я и эти строки – предрассветная дымка
мы ждем когда встанет солнце и все проснутся
это конец
Мы – рядом.
Мы – рыбы.
Острые лица. Круглые глаза.
Тусклые глаза.
Мы слились
лбами.
Мы слились
носами.
Губами,
губами,
гу —
лбами.
То, что еще осталось от руки
(моей руки)
не растворилось в груди
гладит свитер
(вверх)
словно клеенку
(вниз)
разглаживает клеенку
(вверх)
на столе
(вниз)
Срывает клеенку
(Вверх.)
Совсем ненужную.
(Вверх!)
Я разлепляю лица —
вниз.
Проверить гладкость
стола.
Бархат
сукна.
Но спотыкаюсь.
Носом спотыкаюсь.
И спотыкаюсь.
И с-по —
ты —
ка —
юсь.
Но так даже лучше.
Я мешаю нас как пластилин.
Я леплю тебя.
Я леплю тебя!
Я леплю тебя!
Я слепил тебя…
Круглое лицо. Острые глаза.
Полные бликов
глаза.
…из нее.
Простите.
Прости.
Мы лежим.
Она – в постели. А я —
глазах.
– На что ты смотришь?
Вопрошают
глаза.
Тусклые
глаза.
–