«Да-а-а, не робкого десятка был парень! – мысленно резюмировал изученные материалы Гуров. – Таких хищников против себя настроил, что только держись!.. Если разобраться, то уже этих трех криминальных дельцов более чем достаточно, чтобы кто-то из них организовал на журналиста покушение. А ведь список недовольных Дмитрием гораздо шире…»
В числе изученных Львом материалов Токарнова еще один из недавних касался исправительно-трудовой колонии, где администрация, потеряв берега, устроила настоящий беспредел, карая и милуя заключенных по своему усмотрению. Если «хозяин» кем-то был недоволен, то этот человек оказывался вне закона. Его терроризировали не только по линии официальных мер воздействия администрации (необоснованная отправка в карцер, лишение свиданий и т. п.), но он еще и оказывался во власти криминальной верхушки колонии. С таким заключенным могло произойти все что угодно – его могли избить, покалечить, «опустить», что «хозяином» вполне одобрялось. Выдав эту информацию открытым текстом, Дмитрий особо подчеркнул, что данная ИТК «славна» не только беззаконием в отношении немалой части заключенных, но еще и весьма преуспела в коррупции. В частности, в весьма масштабном казнокрадстве. Поворошив память, Гуров припомнил, что около пары недель назад в главк пришла информация о том, что начальник ИТК в одной из соседних областей за серьезные злоупотребления властью был снят с должности и арестован. Скорее всего, теперь его самого будет ждать отсидка… Следовало полагать, прихлебатели задержанного «хозяина» тоже были не в восторге от случившегося с ним.
Вспомнив о своем давнем информаторе по кличке Амбар (по паспорту – Константин Бородкин), Лев набрал номер телефона и, услышав отклик, произнес условную фразу для того, чтобы выяснить, может ли тот говорить, нет ли рядом с ним посторонних ушей. Жизнерадостно хохотнув, Бородкин уведомил:
– Один я, один, Левваныч! Доброго денечка. Есть какие-то дела?
Гуров в общих чертах рассказал ему о том, что случилось с Дмитрием Токарновым. Амбар внимательно его выслушал, лишь время от времени издавая неопределенное «гм». Закончив это повествование, Лев добавил, что надо бы провентилировать обстановку и выяснить, кто мог бы поиметь умысел убить журналиста. Похмыкав и поэкав, Бородкин пояснил, что вообще-то