Но Озерск – не космос… отнюдь. Обязательно кто-то что-то видел – хотя бы как, когда и в каком состоянии конюх на работу пришел. Ну и, может быть, видели и того, кто принес злосчастную четверть? Бутыль изрядная, такую точно бы заметили.
– Так это… самогон пил… Один… Потом пришли… ну, эти… я уж и не вспомню…
– Один? Целую четверть?
– Дак там на донышке было…
– «На донышке-е» – передразнил следователь. – А кто ее принес, четверть-то твою?
– Так это… я и принес. Привез. Вот на Пегасе и привез, в телеге, да… Положил в телегу, на солому, и привез. А чего добру пропадать?
Невысокий, коренастенький, крепкий, с круглым добродушным лицом, обрамленным рыжеватой бородкой, Федор Иванович Шалькин производил самое благоприятное впечатление. И это – несмотря на стойкий запах ядреного перегара!
Одет хоть и бедновато, но чистенько – застиранная гимнастерка, такие же брюки-галифе, сапоги, однако же, дорогие – яловые. В руках подозреваемый мял серую кепочку, все остальные вещи перед посадкой в камеру были у него изъяты. Ремень, трофейные швейцарские часы с треснутым стеклышком, перочинный ножик.
Интересно, пьяница-то пьяница, а часы не пропил. Часы хорошие, дорогие, а треснутое стекло заменить недолго. Если был бы уж совсем алкаш конченый – пропил бы их давно. Значит, не конченый, не совсем алкаш. Так, бывает, сорвался человек… А причина?
– Самогонку ты где взял? Только не ври, что сам нагнал.
Обыск в скромном жилище конюха уже был проведен – ничего, стоящего внимания, обнаружено не было. Супруга Шалькина умерла сразу после войны, детей у них не было, вот и проживал конюх в полном одиночестве в небольшом – два окна по фасаду – домике, или, лучше сказать, избенке на улице Северной, невдалеке от почты и магазина ОРС.
Небольшой огородик (большие-то сейчас запретили держать), дровяник, в избе – обычная деревенская мебель, большей частью самодельная: комод, шкаф, табуретки-скамейки. Фабричная – только кровать. Большая, с никелированными шариками и продавленной панцирной сеткой, верно, еще дореволюционная. На стене – большой портрет покойной жены и фронтовые фотографии в большой черной рамке. Однополчане. Да, Шалькин воевал и на фронте от пуль не прятался. Награжден медалями. «За отвагу», «За взятие Будапешта»… Там, в Венгрии, Шалькин свой боевой путь и закончил – контузило, попал в госпиталь, а затем был комиссован вчистую. Биография вполне героическая. Впрочем, сколько их таких…
Алтуфьев не поленился, безо всяких запросов лично посетил местный военкомат, покуда тот не переехал. Там все про Шалькина и узнал. Фронтовик. Можно сказать – герой. Обычная по тем временам биография. Воевал, вернулся контуженым… Контузия! Вот! Может быть, все случившееся – это ее последствия?
Выпил, увидел в окно красивую молодую девушку. Вот и компания! Почему не поболтать? Изрядно уже пьяненький зашел в старую школу. Там – одна Лидия. Жарко, девчонка одета легко, по-летнему – юбка, блузка… Еще и прическа – «Бабетта идет на войну». Такие