– Спасибо, сэр, – с выражением признательности сказал он, когда я над ним наклонился. – Спасибо за то, что спасли мне жизнь.
– Это не моя заслуга, – ответил я. – Скажите спасибо хирургам.
– Тогда со мной в лифте ведь были вы, не так ли?
– Да.
– Я вас помню, – а потом тихо добавил, – как вы думаете, смогу ли я снова ходить?
– Я не знаю. Пока рано делать выводы.
Молодой человек был неизменно вежлив. Он благодарил меня каждый раз, когда я заглядывал к нему, и его голос казался по-детски любознательным. Я обнаружил, что постоянно верчусь в его палате и что-то для него делаю: поправляю подушки, приношу стакан воды: его аура таила в себе необъяснимое очарование, и медсестры также не могли этого не заметить. Казалось, что на парне не лежит никакой вины и его совесть не отягощена бременем содеянного. Облегчение, которое он испытал, узнав о том, что жертва его нападения выжила и скоро отправится домой, было неподдельным. Это означало, что в третьем убийстве его уже нельзя было обвинить. Улик по другим двум делам было явно недостаточно, и он об этом прекрасно знал, как и полиция.
– Этот негодяй может улизнуть, – сказал полицейский, качая головой. – Черт бы побрал эту жизнь.
Каждое утро, разбросав по подушке густые непричесанные волосы, он говорил, провожая меня темными глазами и улыбаясь: «Добрый день, доктор Хайлер». В этот момент я радовался, ощущая уверенность в том, что этот человек не представляет для меня угрозы. И каким бы слабым сейчас он ни был, я был счастлив, что мне не довелось оказаться на месте Мистера Солано: неподготовленным, наедине с этим человеком.
И каждый день я помогал ему на пути к выздоровлению.
Вступление
Я был счастливым обладателем универсала Mercury 1972 года с неисправным цилиндром. Когда на исходе лета пришло время отправляться из Бостона в медицинский колледж Северной Каролины, мой железный конь с усердием насоса извергал клубы дыма, оставляя за собой шлейф по всему западному побережью. Так что в зеркале заднего вида отражалась пелена голубого тумана. Автомобиль напоминал ползущую ракету: у меня на лбу выступали капли пота, кожаный салон лип к телу, а заднее отделение было забито одеждой и коробками с другими вещами.
В Нью-Йорке было 37 градусов тепла, и, стоя в пробке на Verrazano Narrows Bridge, я заметил, что стрелка датчика температуры зашкаливала. Между тем на противоположной стороне дороги в многоквартирных домах люди в майках спокойно поглядывали из открытых окон на проезжающие машины. Чтобы остудить двигатель, я включил печку на полную мощность, тогда температура в салоне подскочила едва ли не до 40 градусов, и в какой-то момент все вокруг как бы замерцало, пока, наконец, автомобильная колонна не начала свое движение. Свежий воздух проскользнул внутрь сквозь окно, и по телу побежали мурашки.
Я снял маленький домик на окраине университетского городка, не имея ничего,