Перечитав отчеты в пятнадцати номерах «Таймс» и в пятнадцати выпусках «Газетт», я уразумел только одно: все подробности убийства я знаю назубок. И все. Ни намека, ни малейшей зацепки, чтобы начать расследование, у меня не было. Когда я покончил с газетами, стрелки часов показывали начало двенадцатого, следовательно Вулф уже спустился из оранжереи. Я поднялся по лестнице в свою комнату и позвонил в «Газетт». Поскольку газета выходит во второй половине дня, телефон Лона Коэна обычно бывает занят с 10:00 до 16:20, но мне все же удалось прорваться. Я сказал, что мне хватит тридцати секунд, но Лон заявил, что с меня достаточно и пяти.
– Тогда, – мстительно произнес я, – я не расскажу тебе про стейк Шатобриан, который припас для нас Феликс. Ты можешь встретиться со мной в «Рустермане» в четверть седьмого?
– Могу, если нужно. А что захватить с собой?
– Только язык. Собственный. Ну и конечно, пару фунтов салата на потом.
Под «потом» я подразумевал еженедельную игру в покер, которой мы самозабвенно отдавались по четвергам с восьми вечера в квартире Сола Пензера. Лон прошелся по поводу салата, и мы распрощались. Я тут же позвонил по другому, не менее привычному номеру, позвал Феликса и сказал, что на сей раз просьба посадить нас наверху в уединенном кабинете исходит лично от меня, а не от Вулфа и что если у него нет стейков Шатобриан, то сойдут и турнедо. Феликс спросил, какими цветами украсить стол, но я ответил, что моим гостем будет не женщина, а мужчина, из которого я надеюсь выцарапать ценные сведения, поэтому стол лучше украсить четырехлистным клевером – на счастье.
Предупреждать Вулфа, чтобы к обеду меня не ждали, не требовалось, поскольку по четвергам я всегда провожу вечер у Сола. Вулф садится обедать в 19:15, а покер начинается в восемь.
Когда мы покончили с утренней почтой, я вскользь обронил, что выйду из дому без четверти шесть, до того как Вулф спустится из оранжереи. Кеннета Меера я упоминать не стал, молчал о нем и Вулф, но в середине дня позвонил Волмер и сказал, что доктор Остроу не выразил желания узнать настоящее имя Рональда Сивера. Наврал, конечно. Доктор Остроу наверняка желал бы знать, как зовут Сивера, но только не после того, как Волмер сообщил о том, что Вулф прибег к уловке.
Маленький кабинет наверху в «Рустермане» хранил для меня множество приятных воспоминаний о тех днях, когда еще был жив Марко Вукчич, благодаря которому ресторан снискал славу лучшего во всем Нью-Йорке. Сам Ниро Вулф высоко ценил кухню «Рустермана» и частенько захаживал сюда посидеть со своим старым другом. Кухня и сейчас оставалась отменной, как заметил Лон Коэн, проглотив третью ложку щавелевого супа; не поскупился он на похвалу и позднее, прожевав второй кусок стейка Шатобриан и запив его изрядным глотком кларета.
Примерно после четвертого глотка Лон сказал:
– Я чувствовал бы себя куда лучше – или