Пёс, ну вот зачем я это написал? Наверное, ради последней фразы. Себя жалко. Расклеился.
А хоть бы и так. Расклеился. Я не герой, да? А герой на моём месте что бы делал? Комов, наверное, уже свихнулся бы и уж во всяком случае разнёс бы половину станции. Он человек деятельный, ему сидеть и ждать – хуже нет. Видел я его в таких ситуациях, самому страшно становилось. Сикорски – пожалуй, тоже потёк бы: так и вижу, как он ходит взад-вперёд по коридорчику и интриги против самого себя плетёт. Горби разве что, у этого опыт есть. Перемогся бы на коечке. Но кто у нас великий Горби и кто – Вандерхузе? А вот почему-то на коечке именно дядя Яша. Который тут сидит и чувствует себя ошибкой природы.
Если честно, Лена, устал я очень. Ощущение такое, что я на этой проклятой станции целую жизнь прожил. Нормальная жизнь вспоминается уже как сон какой-то. Ничего не хочется. Даже курить. Кстати, совсем расхотелось. Что-то внутри переломилось по этой части. Раньше мне даже снилось, как курю. Вроде полжизни отдал бы за ящик сигар. А сейчас покажи мне кохибу коллекционную – не уверен даже, что возьму.
Сегодня не могу писать. Завтра. Как очухаюсь.
А вчера меня в каком-то смысле убили. Всё-таки убили. Однако я живой. Всё-таки живой.
В общем, дело было так… или не было дела? Всё-таки было. Уверен – было. Такое не забудешь.
Короче, позавчера у меня опять были панические приступы перед сном. Кончилось всё тем, что я нашёл в аптечке снотворное, принял его и проспал шесть часов. На седьмом часу проснулся от собственного крика. Ещё где-то час приходил в себя. Потом долго лежал в ванне и пытался лечить нервы Сен-Сансом. Помогло не особенно – и хуже того, чуть было не заснул в воде. Испугался, что захлебнусь, побежал под ионный душ. Замёрз. Решил немного погреться. Прилёг на коечку, под спинку подложил гермокомбез, накрылся – и сам не заметил, как заснул.
То есть это мне приснилось, что я заснул. А на самом деле я сидел за компьютером и пытался что-то писать. И вдруг с экрана всё стёрлось. Раз – и нету. Я испугаться не успел, как замигал свет, как при нуль-переброске. А потом из коридорчика, от камер – шаги. Тяжёлые такие, увесистые. Уверенные.
Я оглянуться только успел, и тут ко мне входит Толик Бойцов, а за ним Гриша Серосовин и Олесь Котик с термопакетом в руке. Наша убойная команда.
Нет, я в обморок не упал. И с лица, наверное, не сбледнул, как выражается Славин в таких случаях. Даже не испугался толком. Одна мысль только в голове осталась: «Вот и всё, вот и всё». И никаких других мыслей, только вот это «вот и всё, финита, крышка, всё, приехали».
Олесь достаёт парализатор, виновато этак улыбается и говорит:
– Ждал нас,