Из Афганистана все шли гробы. Гробы замалчивали, калек игнорировали («не я вас в Афган посылал, не с меня и спрос» – таким был обычный ответ на законные просьбы о законных льготах). И тут уже забеспокоилась российская глубинка (на войну из столиц меньше отправляли), старшее поколение, десятилетиями жившее по принципу: «Все стерпим, лишь бы не было войны». Ситуация поменялась примерно в 1984 году, когда США стали поставлять исламским борцам с советской оккупацией современное стрелковое оружие, минометы, гранатометы и – главное – переносные зенитно-ракетные комплексы «Стингер»[17]. Они сбивали наших «Грачей» и «Крокодилов» (штурмовики СУ-25 и вертолеты Ми-24), которым пришлось работать с больших высот в ущерб эффективности.
Итак – ни хлеба, ни зрелищ. А тут еще всех шарахнуло «сухим законом» – правильным по замыслу, но бездарным по исполнению.
И в верхах нарастал раскол. То ли менять курс? То ли держаться до последнего? Возникли очевидные противоречия между коммунистами-говорунами (номенклатура идеологического и организационного отделов ЦК КПСС) и коммунистами-хозяйственниками (номенклатура промышленных, сельскохозяйственного и строительного отделов). Через 10 лет, в начале 90-х, кадровым итогом нашей революции стал переход власти от первых ко вторым, повернувший перестройку, как они думали, в своих интересах.
Так и получилось, что почти весь комплекс объективных условий для революции в России тех лет был налицо:
● часть «верхов» видела, что управлять страной по-старому нельзя;
● молодежь, среднее и часть старшего поколений согласны были, что «так жить нельзя»[18].
Замечу, что не классовый, а именно поколенческий перелом играет ключевую роль в революции. В обычной ситуации среднее поколение – балансир консерватизма стариков и революционности молодежи. Когда и если среднее поколение тоже требует радикальных перемен – считай, ситуация созрела. Особенно этому способствуют сдвиги в технологиях, которые старшее поколение уже не может усвоить в полном объеме, войны и падение уровня жизни. К середине 80-х все эти обстоятельства в СССР были налицо.
Не хватало одного – того, что Ленин назвал «субъективным фактором революции», организованного политического движения, в этот раз по иронии судьбы уже антикоммунистического. Да и откуда ему было взяться в стране, где 72 года существовал неограниченный диктат одной группировки – коммунистов, десятилетиями выкорчевывавших инакомыслие и инакомыслящих[19]. За неимением организованной политической оппозиции в 1989 году такое объединение предстояло создать. И случилось, что жизнь швырнула меня самым неожиданным и причудливым образом в самую гущу формирования и деятельности организованного антикоммунистического