Он ничего не говорит, просто ждет.
– Исчезни, – раздраженно бурчу я, пытаясь натянуть одеяло обратно.
Пришелец не дает мне этого сделать, отбрасывая меха за пределы досягаемости. Затем снова сует чашку мне под нос. Очевидно, если я хочу вернуть одеяла, придется выпить адски дымящее варево, что он держит в руках.
Какой же он засранец.
Беру чашку, сверля его взглядом, затем пытаюсь предложить ее девушкам.
– Кто-нибудь хочет пить?
Он хватает меня за руку и направляет чашку обратно ко мне с тихим ворчанием, показывая, что напиток для меня и только для меня.
– Кто это? – шепчет одна из новеньких тоненьким испуганным голоском.
– Член команды спасения, – сухо отвечаю я. – Упрямый, придурковатый член. – Я подношу чашку к носу. Пахнет мясом и какими-то растениями. Запах, как от грязных носков. К тому же, в чашке есть что-то острое, от чего у меня слезятся глаза. – Не хочу это. – Я пытаюсь оттолкнуть посудину. За последнюю неделю голодания желудок так сжался, что меня тошнит при одной мысли о еде.
Большая рука пришельца пододвигает чашку обратно. На его страшной физиономии появляется хмурое выражение, и он нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Очевидно, он никуда не денется, пока я не выпью.
Проклятье.
Я делаю глоток бульона и тут же начинаю кашлять. У пришельцев какие-то странные вкусовые рецепторы. Джорджи раздала нам дорожные пайки Вектала, и они были на вкус как перцовый баллончик. Этот бульон пахнет как чай из носка, а на вкус еще хуже. Я морщусь и отталкиваю чашку, но пришелец возвращает ее обратно.
– Интересно, если я пролью, заставишь ли ты меня слизывать с пола, – бормочу я себе под нос, делая еще один глоток. При втором глотке бульон уже не столь отвратителен… Хотя кого я обманываю? Он тошнотворен. Но я пью, потому что Высокий, Мрачный и Бесцеремонный не уйдет, пока я этого не сделаю. Требуется целая вечность, чтобы допить, и когда я вижу осадок на дне, меня начинает тошнить. Я с трудом проглатываю бульон и возвращаю чашку.
Пришелец заботливо укрывает одеялами, и когда наклоняется ближе, я задерживаю дыхание. В отсеке царит абсолютная тишина, и я чувствую, что все взгляды прикованы к нам. Он поправляет меха и, когда я бросаю на него взгляд, он произносит всего одно слово.
– Раахош.
Затем встает, сердито окидывает взглядом остальных за то, что они пялятся, и поспешно уходит.
– Что он сказал? – спрашивает одна из девушек.
– Это плохо поддается переводу, – говорит Кира, касаясь уха в том месте, где находится переводчик. – Что-то вроде «Злой, который рычит».
– Это его имя, – заявляю я, хотя могу только догадываться. «Рычащий ублюдок» ему подходит. Раахош постоянно маячит у меня перед глазами. Очнувшись от коматозного сна, я оказалась с ним лицом к лицу, когда он вливал воду в мое пересохшее горло. Он назначил себя моим личным спасителем и с тех пор заботился о том, чтобы я была накормлена,