– Как же теперь выбираться?
За дверью послышались шаги.
– Лиза! Александр Михайлович! Где вы? – крикнул Феликс.
– Мы тут! Мы здесь! – ответила Лиза.
– Я сейчас, я уже иду…
К счастью, ключи оказались в двери. Он повернул ключ, дверь тяжело, но поддалась. В кладовке по-прежнему было темно.
– Как вы там? Живы? – крикнул Феликс.
– Я в порядке, а Александру Михайловичу нужна помощь.
Феликс вспомнил, что в телефоне у него есть фонарик, и посветил вниз. То, что он увидел, превзошло его воображение. Лиза была сверху донизу перемазана в пыли, рядом лежал Александр Михайлович и тихо охал. Он пытался подняться, искал руками, на что бы опереться, но, не найдя точку опоры, рухнул навзничь. Рядом валялись инструменты.
– Как? Как вас угораздило?
– Милок, мне уже шестьдесят лет. Я уже немолодой, да и эти проклятые ступеньки…
– Сильно ушибся-то? – Лиза помогала ему встать, но тщетно.
Феликс осторожно спускался по повету, но одна из половиц вдруг прогнулась, он оступился и чуть не полетел вниз, вслед за Александром Михайловичем. Он осторожно ступал, держась за перила. Его стала пробирать дрожь. Что, если дверь снова захлопнется? И сжал в руке ключи. Да, повет вряд ли ремонтировали. Феликс нагнулся, чтобы протянуть руку пострадавшему. От полученных травм тесть едва мог держаться на ногах. Пришлось взвалить его на спину.
– Сейчас, сейчас, я сделаю перевязку и приложу лёд, – хлопотала Лиза.
– А что скажет Виолетта Михайловна?
– Я ей всё объясню, – сказал Александр Михайлович.
Они поднялись по злополучной лестнице наверх. Феликс шёл впереди, сзади шла Лиза, а между ними на заплетающихся ногах шёл Александр Михайлович. Так и есть, дверь захлопнулась. Легранский начал теребить в руках ключи. Нет, не этот, но наконец ключ был найден. За дверью уже стояли Виолетта Михайловна с Лианой.
– Что тут произошло?
– Папа? – удивлённо спросила дочь. – Ты не ушибся?
Он тихо простонал в ответ.
– Нет, дорогая, тебе показалось, наверное, – раздражённо ответил он.
– Прости меня, пожалуйста. Сейчас мы с мамой поколдуем, и всё пройдёт.
Отец шёл, хромая на одну ногу. Дочь, любя и нежно, поддерживала его под руку.
– Будь ты проклята, эта старая развалюха! – заорал Александр Михайлович.
Его привели в спальню и уложили в постель. Он по-прежнему стонал и охал. Все собрались около кровати. Лиза принесла лёд и перевязку.
– Тебе уже лучше, дорогой? – жена осторожно поцеловала его в лоб. Он стонал, и эхо разносило его проклятья по коридорам и комнатам. Ему было нестерпимо больно.
– В кладовке