Как же ты, бедная девочка, это терпела?
Я следила за ним взглядом, смотрела, как он взбирается на лестницу, как торчат из домашних тапок желтые, в мозолях, пятки, и понимала, что если он меня коснется хоть пальцем, я бездарно спалюсь. Заору, отлуплю "дядюшку" по мордасам и окажусь… Кстати, где я окажусь в таком случае? Ага, ясно-понятно. Не на Мальдивах, а совсем наоборот. В голове всплывали знания, но не память – видимо, девочке не доводилось бывать в местах, где перевоспитывают взбунтовавшихся каким-то чудом рабов. Ее счастье.
– Йола!
Громкий окрик шибанул наотмашь. Чертовы реакции тела! Интересно, она всегда так реагировала на его голос?
Я замешкалась. Идти не хотелось до зубного скрежета. Но новый окрик не заставил себя ждать.
Я зашла в его кабинет – там я уже была утром. В ванной его апартаментов я и разбила зеркало. Я робко встала у стеночки рядышком с дверным косяком.
– Йола! Ты разбила зеркало! Ты не поранилась?
Я удивленно подняла на него глаза и тут же опустила снова. Потому что он на меня не смотрел, копаясь в своем портфеле. Да и голос… Таким спрашивают о состоянии здоровья четвероюродной тетушки, которую в последний раз видел на свадьбе родственников в пять лет. Ему плевать на меня. Если я в состоянии встретить и прийти, значит, все хорошо, и переживать не о чем. А вопрос – просто так, чтобы узнать, не сильно ли повреждена постельная игрушка.
– Йола?
Он поднял голову от своего портфеля, а я смотрела на его пальцы. Толстые и розовые – ну просто сваренные сардельки. Они шевелились, как большие гусеницы, что-то перебирали…
– Йола… – уже встревоженно спросил он, и я встрепенулась.
– Да, господин… Все хорошо. Простите за зеркало, – поспешно добавила я.
– За это будешь наказана. Вот два перевода, сделаешь до утра.
Он протянул мне с десяток квадратных желтоватых листков, исписанных от руки какими-то загогулинами.
– Это запись после встречи послов. Тут четыре языка. Переведешь все к утру. Вот, и словари возьми, бумаги и чернилок. И карандашей. Придешь и принесешь сама, через два часа после рассвета. И чтобы начисто было переписано.
Я