– Знаю, конечно.
– Помочь сварщику способны? Ну, пока он варит, придержать детали, к примеру. – Я выразительно фыркнул. – На сверлильном станке работали?
– Ясное дело. У меня по труду всегда пятерка стояла.
– Ну и все тогда, – сказал кадровик. – Так что, продолжаем оформлять?
Я вздохнул.
– Продолжаем…
Я стал смотреть в пыльное окно за спиной начальника. Крашеная белым решетка на окне, с его внешней стороны, была стандартной для подобных кабинетов – четвертинка солнца в нижнем углу с расходящимися от нее лучами, а сквозь них мне в глаза били лучи настоящие. В одном из лучей пронизывающего кабинет солнца барражировали блестящие пылинки.
Лев Лещенко пел из радио на подоконнике: «Прощай, мы расстаемся навсегда под белым небом января-а-а»…
Кадровик покончил с бланком, сделал какую-то запись в толстенном журнале, отдал мне паспорт, потом раскрыл пустую папку, чтобы положить в нее заполненные на меня бумаги, взял медицинскую справку и…
И тут что-то началось. Я не понял, что это, но почувствовал, что все вдруг изменилось. Воздух стал каким-то… Хотя нет, воздух оставался прежним. В окно по-прежнему светило солнце. За окном по-прежнему тарахтел старенький движок стоящей возле отдела кадров грузовой автомашины – я проходил мимо нее минут двадцать назад. В общем, вроде ничего не изменилось, но все стало как-то не так. Мое тело стало каким-то не таким, или мне это показалось. Потом все звуки стали совсем-совсем тихими или и это мне показалось. Потом все вокруг раздвоилось и через мгновение опять обрело резкость. Потом…
Потом начальник поднял голову, стал смотреть на меня, и мне почему-то стало жутко. В правой руке он продолжал держать медицинскую справку. Левой он, не отрывая от меня взгляда, выдвинул ящик стола и что-то достал оттуда. Раздался металлический щелчок, я сместил взгляд и увидел, что это выкидной нож с примерно десятисантиметровым лезвием.
Лев Лещенко проникновенно продолжал: «И ничего не говори, а чтоб понять мою печаль, в пустое небо па-а-асматри-и-и-и»…
Начальник вскочил. Его ощерившиеся зубы отчетливо скрипнули, а за спиной с деревянным стуком упал стул. Он не глядя высвободил плечи и скинул пиджак на пол.
– Что, баклан, допрыгался?
Я вскочил и попятился, чувствуя, что кто-то из нас сошел с ума, потому что того, что происходило, происходить не могло.
– Деньжат, значит, решил по легкому срубить…
Я молча сглотнул. Кадровик медленно поднял руку и несколько секунд смотрел на мою медицинскую справку, словно не понимая, что это такое и как оно оказалось у него в руке. Затем резким движением проткнул эту справку ножом точно по центру и не глядя отбросил ее в сторону.
– Павел Аркадьевич…
Я сам не ожидал, что вспомню