– Я хайку сочинил, – прожевав яйцо, сказал Егор. – Хочешь послушать?
Тарарам хотел.
– Слушай. – И Егор тёплым голосом, мягко, по-домашнему продекламировал:
Вот и опять Рома с Егором
Мира судьбу решают.
Тихое «дзынь»…
Всё с Катенькой вышло так, как Тарарам и предполагал. Очередь идти под душ Ставрогина осталась за Настей. Катенька, впрочем, изъявила категорическое желание на этом омовении присутствовать. Возражать никто не стал – сговор состоялся.
Старец в седых, до желтизны прокуренных усах, охранявший посменно с Власом культурно-историческую квартиру мастера петербургского текста, пустил компанию в чёрный зал без лишних расспросов, поинтересовавшись единственно: надолго ли? Тарарам, примерив на себя зачем-то роль опального Дона Гуана, с бодрой улыбкой стража успокоил:
– Дождёмся ночи здесь. Ах, наконец достигли мы ворот Мадрита!
Тугой на ухо охранник удовлетворённо кивнул.
В кулуарах, освещённых дневным светом из окон, помимо рояля, стояли два прямоугольных стола и несколько видавших виды стульев. Проходя мимо, Тарарам прикинул что-то в мыслях и похлопал ближайший стол по деревянной крышке. Стол в ответ надёжно загудел. Егор поддёрнул за ремень висевшую на плече сумку и решил, что Тарарам думает в правильную сторону.
Проникнув в зал, Рома взобрался на балкон и по прежней схеме, с помощью фонарика и мрака, представил девицам явление – струящееся из ниоткуда в никуда объёмное марево иного мира. Те текучую завесу тоже сперва не разглядели, а после, прочухав, ахнули… Пока необычайно возбуждённые Настя и Катенька осматривали чудо, Егор отметил про себя, что вздутая зеленоватая линза несколько округлилась, хотя ещё и не потеряла овальной формы, спустилась чуть ниже и немного сместилась относительно некогда начертанной им на полу и до сих пор никем не стёртой меловой линии. Егора, как и в прошлый раз, охватило заметное волнение – бестревожное, но воодушевляющее, зовущее к действию. Возможно, волнение было даже более, нежели в предыдущий раз, волнительное. Грыжа, вылезшая с изнанки действительности, определённо претерпевала какие-то метаморфозы. «Если однажды она втянется обратно, – подумал Егор, – и в этот миг я буду здесь… Ну, то есть окажусь в ней, войду в неё – куда я денусь? Вправлюсь в иной мир с нею вместе? Интересно, какие там надои свиного молока?»
Нащупав в темноте прежде замеченную им у дверей зала, где он сбросил с плеча сумку, швабру, Егор положил её на пол под объект. Отошёл в сторону, поймал ракурс, посмотрел, так ли лежит, вновь подошёл и поправил, уточняя.