– Вы ведь учитель английского?
– Да. А что?
– Скажите что-нибудь по-английски.
– Зачем?
– Ну, скажите. Жалко, что ли?
Он ничего не мог придумать. В голове крутились порнографические сцены с участием Риты и её хахаля. Очень яркие.
– Антон, – окликнула Людмила. – Вы тут?
– Что? Май нейм ис Антон. Ай эм э тичер. Чего вы пристали?
– Не злитесь. Я хотела вас отвлечь. А то у вас лицо сползло, когда я сказала, чего они там друг другу писали.
Он молчал.
– А вот видите, за вами англичане сидят? О чём они говорят?
Шилкин оглянулся. Два обрюзгших мужика, обоим лет по пятьдесят, пили пиво и негромко переговаривались.
– Это американцы, а не англичане. Один другому рассказывает, как ходил вчера в русский подпольный бордель. Проклятая русская шлюха отказалась сунуть ему ногу в жопу.
– Вы шутите?
Шилкин откинулся на спинку и немного сполз.
– Мне вообще не до шуток. Они и правда про это говорят. А второй говорит, что в Таиланде обычно таких проблем не возникает.
– Как вы поняли, что это американцы?
– Ну, язык у них отличается. Понимаете? Язык отличается. Произношение у них другое. Будто у них рот набит. Понимаете? Они будто бы жуют и говорят одновременно.
Он схватил свою чашку, хлебнул и чуть не заорал. Кофе был очень горячий. Шилкин с трудом проглотил и зажал рот рукой. Людмила смотрела на него с жалостью.
– Антон, простите, что я вам это рассказала. Думала, вы и сами понимаете, что к чему.
– В общих чертах.
– Я не могла в себе это держать.
– Что вы от меня хотите? – спросил Шилкин устало.
– Мне кажется, я за какую-то соломинку хватаюсь, – ответила Людмила, постукивая ногтями по своей чашке. – Меня предали. Вы это хорошо понимаете. А перед этим я тяжело болела, лечилась. Всё одно к одному. Тут меня чёрт дёрнул заняться шпионажем. И это меня совсем прибило. Я хотела умереть. А потом подумала, что вот есть ещё один человек, которому, наверное, так же плохо, как мне. Вам ведь плохо.
Шилкин молчал. Он закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
– И мне показалось, что мы можем друг другу как-то помочь, – закончила Людмила.
Они шли по улице. Шилкин курил на ходу, рассеянно смотрел по сторонам и мысленно проговаривал увиденное: дом, небо, машина, машина, машина, а222 см.78, окурок, стена, засохшая моча.
– Сколько вы прожили? – спросила Людмила.
– Четыре года.
– А мы семь. До этого год встречались и всё такое. Ничто не предвещало. Жили мирно, спокойно, даже скучно. И вдруг… Вы уже развелись?
– Мы не расписывались, – сказал Шилкин.
– Почему?
– Это так важно, что ли?
– То есть она не носила вашу фамилию?
– Нет. А это так важно? – повторил Шилкин.
– Для женщины – важно, – сказала Людмила.
– А у вас сейчас фамилия мужа?
– Да.
– Оставите её после развода?
Она