– Что-то ты совсем нерадостный. На-ка, это взбодрит, – Ортис протянул Зилу буро-зеленый брикет чего-то растительного, плотно спрессованного. От брикета пахло тиной и почему-то розами. – Чтобы набраться сил, мы, щукарцы, жуем тонжерр, спасибо нашему благодетелю.
Зил отломил от предложенного брикета кусок и сунул в рот. Рот тотчас наполнился липкой, вяжущей слюной. Вкус был приятный, медовый…
Ортис привел лешего на большую площадь в центре рыбацкого поселка. Только что под ботинками шуршал песок, а вот он посреди радостно галдящей толпы. И главное – ему было лучше, значительно лучше. Ничего не болело вообще! Слабости как не бывало! Помогло чудодейственное средство рыбаков.
Все вокруг норовили раздавить своей лапищей ладонь Зила, дергали за рукава и так разодранной куртки, улыбались и что-то наперебой говорили. А девушки – красавицы! – пристраивались поближе, касались его бедрами, игриво подмигивали. Зил просто млел от внимания к себе – с ним, обычным парнем, никогда такого не было!..
Избитых, шипящих жаб привязали к лестницам ближайших домов.
– Бывает, крупная хищная рыба убивает кого из наших. Тогда мы устраиваем Большую Рыбалку. Мы ловим эту рыбу и наказываем. Мы делаем ей очень больно. Вот этим, – вокруг Ортиса и Зила образовалась пустота мер на пять в каждую сторону, куда ни глянь. Из кармана своей куртки Ортис вытащил покрытый мелкой рыбьей чешуей чехол, а из чехла осторожно извлек острую рыбью косточку длиной в два указательных пальца. Кончик кости был измазан черной маслянистой дрянью. Воздев руку с костью к небу, Ортис продолжил: – Сородичи, щукарцы, уверен, не откажете! Право убить первого врага мы даруем нашему новому другу!
– Да!!! – грянуло над сборищем.
Ортис протянул Зилу кость.
Обведя взглядом толпу, Зил поморщился. Одно дело – убить полукровку в бою, в лютой сече или в реке, а другое – казнить безоружного, не способного дать отпор. То, что предлагал ему сделать Ортис, – работенка для княжьего палача, но никак не для честного парня с дальнего хутора. Ему оказали честь, которой он с легкостью пренебрег бы, но отказ означал бы, что сын Лиха не дорожит гостеприимством щукарцев и чуть ли не плюет на весь род людской!..
Чувствуя, как предательски покраснели его роскошные уши, вечно обгорающие на солнце, Зил глубоко вдохнул, резко выдохнул – и не смог выдавить из себя ни слова. И шею заклинило – ни кивнуть, ни мотнуть головой.
По толпе прокатился возмущенный гул, кто-то презрительно свистнул. Почтенных рыбаков, их верных жен и прекрасных здоровых отпрысков весьма огорчила нерешительность