– Дети не способны отличить ложь от истины, они все воспринимают буквально. А мир – сложнее.
– Возможно.
– Бюро Антонова получило задание разработать вот такой самолет. Основное направление – транспортный, но, имеет 5 тонн грузоподъемности и большую дальность, и может работать бомбардировщиком. Под новый двигатель.
– А дети смогут его сделать?
– Один ребенок стоит или сидит за стенкой. Он – смог.
– Мы его сейчас позовем. Мне с Вами общаться немного неудобно, я не всегда понимаю ваших настроений и высказываний.
– Мне – тоже не комфортно, но я себя сдерживаю, изо всех сил. Народ чуть позже разберется: кто из нас был более прав.
– Скорее всего, оба. – Сталин взял трубку и позвонил Поскребышеву. На Глеба Евгеньевича было больно смотреть, сначала, но он расправил плечи, после того, как его похвалили, заулыбался, и сказал, что утроит усилия для постановки лопаток в серию. Ну, все! Дерьмократическая общественность будет очень довольна! Очередной торт размазан по физиономии «гнусного тирана». Делать это через 60 лет после его смерти стало безопасно и общепринято. Вот только вытираться пришлось мне. После выхода из кабинета Глеба Евгеньевича, Сталин невзначай задал вопрос:
– Как вам работается с товарищем Смушкевичем? А то на него жалобы приходят, что докладные, посланные на вас, исчезают в неизвестном направлении в его ведомстве. И как должен реагировать Председатель ГКО?
– Товарищ Сталин, а где он?
– В штабе ВВС, заместителем по боевой подготовке. Не знали?
– Нет. Мы не встречались. Я же безвылазно сижу в Чкаловске.
– Ну, еще увидитесь. Где будет изготавливаться двигатель?
– Видимо, в Перми, извините, в Молотове. Размещать его производство в Ленинграде опасно, но разрабатывать продолжим там. Вот только необходимо наладить взаимодействие, чтобы не получилось, как в той присказке про блоху.
– Да, мудр был Николай Лесков, ну и мне, старому, наука, что просто так через года не прыгнешь!
– Речь идет о десятилетиях, товарищ Сталин. Освоим эти технологии – сможем производить двигатели с гораздо большей тягой, чем сегодня. Но, я держал это на вторых ролях и сам этим заниматься даже времени не имел. А Глеб Евгеньевич – талант! Большой талант, я его совсем стариком помню, встречались раза три, я к нему со своими проблемами приходил. Сопло прогорало, мы его поворотным делали для увеличения маневренных характеристик на Су-32.
– Су – это Сухой?
– Сухой, Павел Осипович.
– Такой же неудобный человек, как и вы.
– Я в курсе, что вы его недолюбливаете. Напрасно. Разрешите идти?
– Да-да. Ступайте.
Я не знал тогда, что из потайной двери в кабинете вышел Власик, которого вызвал-таки Сталин, глядя, как я разошелся.
– Что он себе позволяет, этот сморчок? Прижать его надо, и заговорит по-другому.
Сталин отрицательно покачал головой.
– Прямой