Когда я опомнилась, оказалось, что я сижу на коленях у Блада как была – только в сорочке и чулках, а он растирает мне запястья.
– Потерпи немного, – приговаривал он негромко и как-то даже… ласково? – Сейчас пройдет. Вот видишь, уже порозовели. Просил же…
Я стиснула зубы. Просил, да. Не сопротивляться, чтобы было быстрее и удобней.
Всю жизнь, все мои восемнадцать лет, я слышала одно и то же. Молчи. Терпи. Смирись. Не возмущайся. Будь тихой. Будь скромной. Будь покорной.
Покорно жди, пока с тобой позабавятся от души, а потом убьют.
Я выдернула руки из его ладоней. Получилось слишком резко – потеряла равновесие и слетела с его колен. Больно ударилась локтем, подскочила и в следующий миг снова забилась в жестких руках.
– Пришла в себя, значит.
Тело совершило какой-то немыслимый кульбит, закружилась голова. Отдышавшись, я обнаружила, что лежу поперек его колен с задранной до поясницы рубашкой, руки выкручены за спину. Шлепок обжег ягодицу. Я вскрикнула и снова разрыдалась.
«Пожалеешь розгу – испортишь ребенка», – любил говаривать батюшка. На меня он розог не жалел, порой сидеть не могла. Помогло, правда, так себе, иначе не оказалась бы я здесь. Но одно дело – розга от родителя, другое – рука постороннего мужчины. Еще шлепок и еще – удары сыпались градом, пока я не обмякла в его руках, дрожа и всхлипывая.
Меня снова вздернули вертикально, усадили боком на колени.
– Ну и на что ты рассчитывала? – рявкнул Блад. Одной рукой он снова держал за спиной мои запястья, второй – сжимал волосы на затылке, развернув мое лицо к себе.– Убила бы ты меня, и что? Потом – что?
– Не знаю! – всхлипнула я. – Какая разница, если все равно…
– Не все равно! На этом корабле пять дюжин мужчин, которые женщин месяцами не видят! Ты понимаешь, что бы с тобой сделали, когда узнали о моей смерти? Пару дней, может, и протянула бы, всей… душой прочувствовав, что такое смерть на колу!
– Ты все равно собирался отдать меня им, так какая разница? – закричала я ему в лицо.
– Да с чего ты это взяла, дура!
– Ты сам сказал!
Он выругался.
– Я сказал «не знаю, что с тобой делать».
– Так и я о чем! Что я должна была подумать?
С его лица исчезла ярость.
– Страх – плохой советчик, сокровище мое.
Блад выпустил мои руки, провел кончиками пальцев по щеке, стирая слезы. Я вздрогнула от этого прикосновения. Замерла под его взглядом, где медленно истаивало бешенство, сменяясь выражением, которого я не могла разгадать.
Он снова провел пальцами по моей щеке, по шее. Я задрожала – уже не от страха, просто кожа стала неожиданно чувствительной, и каждое его прикосновение словно простреливало маленькой молнией. Жар с горящих ягодиц перетек в низ живота, заливая его тяжестью.
Блад притянул меня за затылок, впился в губы, и мои сами раскрылись, отвечая на