Дастин был категорически против того, чтобы учить Стивена, когда его мать заикнулась об этом в октябре прошлого года. Он подчеркнул, что они со Стивеном были «друзьями» лишь потому, что их матери случайно встретились и, судя по всему, детство они провели в разных условиях.
– У нас нет ничего общего! – стонал Дастин. – О чем мы будем говорить?
– О том, за что тебе заплатят, – спокойно ответила мать, – о домашней работе.
Дастин глубоко вздохнул и закатил глаза. Стивен был симпатичным богатым тусовщиком из высшего общества Манхэттена, а Дастин не являлся ни тем, ни другим. Дастин был усыновлен и ничего не знал о биологических родителях. Ну, он знал, что его мать-подросток оставила записку, в которой сообщала, что младенца нужно отдать Тамар Л., «милой даме, социальному работнику, умной и доброй, тогда как она сама – просто ребенок из хреновой семьи, живущий с испорченной мамашей». Она хотела лучшей жизни для сына, вот почему она знала, что должна бросить малыша.
Таким образом, однажды пятничным вечером по дороге в синагогу на первый за долгое время Шаббат[3], Тамар получила звонок от социального работника при госпитале, и ей дали один час на то, чтоб решить, хочет ли она стать матерью двухдневному младенцу. Приняв это как проверку своему утраченному благочестию, она склонилась вперед и назвала таксисту адрес больницы святого Луки на Сто двенадцатой улице.
Когда она рассказала мужу о своих намерениях и объяснила ему прозрение, постигшее ее в такси, будущий приемный отец Дастина – хоть у них уже и был трехлетний ребенок – не сомневался ни секунды, прежде чем сказать:
– Я – за!
И Тамар охватило чувство уверенности, что она вышла за правильного мужчину. Восемнадцать лет спустя мать Дастина все еще рассказывала эту историю, но с оговоркой, что хоть она и была права в вопросе усыновления, она слишком рано поверила в своего теперь уже бывшего мужа.
Дастин вырос спокойным, серьезным парнем, чьи приемные родители постоянно шутили с друзьями, что их собственные гены никогда бы не породили такого умного ребенка, и Дастин обычно отвечал, что совершенно уверен: его биологические родители никогда бы не воспитали его таким хорошим еврейским мальчиком. Лишь недавно, на волне популярности рэпера Дрейка, его черный цвет кожи в сочетании с воспитанием стал считаться среди сверстников крутым, а не странным. Чего окружающие не знали, так это того, что Дастин склонен к паническим атакам и с десяти лет лечится от них, поэтому одна мысль о том, чтобы учить «чокнутого богатея», скрутила нутро подростка в узел.
– Ни за что. Я не могу, мама, – сказал Дастин. – Стивен – воплощение золотого миллиарда,