Я выяснила, что любимица у Игната среди сестёр – Марианна. С ней, несмотря на разницу в семь лет, старший брат делился секретами.
– Ей я доверяю. Она меня никогда не предаст.
Со временем я поняла, почему Игнат считал Адель вредной и не слишком жаловал её. Та, наверняка, при удобном случае сливала его родителям, да и разница в возрасте полтора года делала их постоянными соперниками.
– За сестёр любому голову сверну, – говорил он, – даже за Адель. Ссоры – наши с ней дела, но Адель – мне сестра. Я люблю её.
Его отношение к семье меня восхищало. Всё больше и больше проникалась доверием и симпатией к этому парню.
– Ну а с Викой у тебя как дела? – отхлёбывая чай, поинтересовалась я.
Вика Звонкова – девочка, по которой Игнат сходил с ума ещё в детстве. Влюбился в неё, когда они детьми отдыхали в христианском лагере. С тех пор Игнат преследовал ее своей любовью. Об этом мне рассказывала и Адель, и сама Вика.
Когда мне было тринадцать лет, мы с бабушкой ездили на служение в районную церковь города Л***о. Там у нас находилась дача, где мы с бабушкой и дедушкой проводили лето. Вика Звонкова оказалась самой первой подругой из христианской среды. Мы с ней подружились и даже переписывались. Несколькими годами позже я приезжала к ним в церковь уже с молодёжью. При таких посещениях я и заметила, как Вика шарахалась от Митрофанова. Когда я её спросила, в чём дело, она выложила сразу всё. Вика избегала Игната, потому что он замучил её своей любовью. Она даже спрашивала у меня совета, как отшить надоедливого ухажёра. В то время я дружила с Колей Ветровым, и хотя мы скрывали это, молодёжь знала всё. Трудно спрятать взгляды, улыбки и тайные касания рук, как бы невзначай. Слухи разлетались и в церковной среде со скоростью света. Все люди, и ничто человеческое не чуждо.
Вика сочла меня специалистом в любовных делах, поэтому и просила совета. Я, как могла, уважила подругу. Игнат оказался настырным, быстро не сдавался. Их сложные взаимоотношения то разгорались, то затухали. Адель мне шептала на ухо в один день, что они просто друзья, в другой, что уже враги, в третий, что у них снова любовь, четвёртый день повторял первый, и так по кругу.
И вот спустя несколько лет я пошла на свидание с бывшим ухажёром моей хорошей подруги (по крайней мере, я так считала!). Когда Игнат услышал о своей пассии, сморщился так, будто я ему мерзость предложила съесть.
– Мы с ней всё решили между собой и разошлись. Она меня больше не интересует, – холодно произнёс он. – Ничего не хочу о ней знать и слышать.
Его голос отдавал колючей ненавистью. Лицо сделалось злым и непроницаемым, взгляд потух и приобрёл свойство безжалостно пронзать, резать без анестезии. Стоило бы задуматься, когда заметила такую перемену, но в голове у меня был идеальный Игнат из потомственной христианской семьи, Игнат, у которого папа – пресвитер церкви, Игнат, который с такой нежностью говорил о братьях и сёстрах.
– Расстались? –