И он начал игру.
День для этого выдался замечательный – понедельник. Все новое лучше начинать именно в этот день. Он как будто создан для этого. Рома все больше набирался уверенности. И, кажется, у него получилось поймать нужный настрой, даже настроение его стало особым – таким, что сложно описать: приподнятым, волнительным, торжественным. Такое настроение бывает, когда идешь на первое свидание с той, о ком мечтал долгое время. Только тут свидание особое – последнее свидание с той, с которой встретиться суждено каждому и которую все почему-то боятся. Сердце тревожно билось, руки немного вспотели, и мысли никак не хотели сосредоточиваться на самом главном. Напротив, мысли Ромы где-то витали. В сознании вдруг всплывали стихотворные строки из давнего прошлого, когда Рома еще был способен творить.
Луна повесилась, и я с ней заодно,
Висим вдвоем во тьме ночи печальной,
Вернувшись к своей точке изначальной,
И быть или не быть – нам все равно.
С луной похожи мы уже давно:
Луна не светит – только отражает,
И Солнцу лишь уныло подражает:
Поднявшись вверх, вновь катится на дно.
Луна повесилась, и я с ней заодно…
С луной спокойно, словно в колыбели,
Она сыграет мне на укулеле,
И вместе мы покатимся на дно.
Нет, вешаться Рома не хотел. Неприятно это, не особо эстетично, да и неприлично в отношении тех, кому придется разгребать последствия подобного поступка, пусть даже это будут не родственники, а совершенно сторонние люди – работники специальных служб.
Рома представил себя в качестве повешенного, и от этого ему стало противно, даже, пожалуй, мерзко.
Застрелиться было бы немного лучше, но, если подумать, тоже весьма проблематично: нужно пройти медкомиссию, получить лицензию на оружие, купить это самое оружие. Столько усилий и только для того, чтобы направить пистолет себе в голову и выстрелить.
Опять ты будешь знать, что делаешь последнее действие в своей жизни. Ты боишься, потому что, возможно, будет больно. И опять никакой эстетики.
И вновь его сознание изъяло из глубин его памяти строки, которые он написал когда-то очень давно, еще в студенческие годы.
В час небывало жаркого заката
Последний луч его благословил.
Он тихо шел куда-то по Арбату,
А смог столичный улицы душил.
По мостовой уверенно шагая,
Он к Смерти шел, как к девушке своей.
И