– Че, больше никто не приезжал, – спросил он Сидора, доставая из красной пачки сигарету без фильтра.
– Не видел никого, – ответил Сидор, пожимая плечами.
– Дай прикурить, – нагнулся к нему милиционер и прикурив с сожалением произнес, – Что за народ у нас не обязательный. Знают же, что каждый месяц, седьмого и двадцатого, в двенадцать приезжает молоковозка, – и он с раздражением сплюнул и отошел к газончику. Сидор собрался, уже было возвращаться, как вдруг по третьей дороге, которая была сильно засыпана снегом, звеня колокольчиком, подъехали тощая лошадка, запряженная в деревянные сани. В санях, на охапке соломы, сидел мужичек в огромном тулупе и валенках, и стояло несколько больших, алюминиевых, молочных бидонов.
– Ну, наконец-то, – с облегчением произнес милиционер и открыв дверь газончика, что-то сказал водителю. Тот залез наверх цистерны и открыл горловину, а милиционер с мужиком в тулупе, стали носить и подавать наверх бидоны, которые тот сливал внутрь, а вокруг потянуло каким-то сладковатым, дурманящим запахом, явно непохожим на запах молока. К машине постепенно стали подъезжать другие мужики, кто на мотоциклах, кто на лошадях, запряженных в сани, а кто и просто пешком с детскими саночками и все с одинаковыми молочными бидонами. Милиционер перестал таскать бидоны, присел на ступеньку кабины газончика, поручил это дело самим мужикам, а сам только, что-то записывал в школьную тетрадь и рассчитывался с ними, доставая деньги из потрепанного кожаного портфеля. Сидор продолжал с любопытством наблюдать за происходящим, как вдруг раздался рокот и из-за пригорка, со стороны Сосновки выехал синенький трактор с белозубо улыбающимся Мишкой-Белорусом за рулем и рыжим мужиком в кузове прицепа, того самого, который приходил утром в усадьбу. Трактор подъехал вплотную к молоковозке и Мишка, перепрыгнув в кузов, стал помогать рыжему, передавать водителю бидоны. Когда все содержимое слили в цистерну, водитель крикнул милиционеру: Сосновских десять, Березовских шесть.
– Чего так мало у Березовских, – поднял вверх голову милиционер, – Сорок дворов в деревне. Что доиться, перестали?
– У кого там будет доиться, – спрыгнул на землю и подходя к милиционеру произнес Мишка, – У Любки у моей, да у бабы Кулиночки. А остальные, как только бродить начинает, так они ее до перегонки и выпивают всю.
И тут до Сидора дошло, что это был за запах. Именно так пах коктейль «Утро стрелецкой казни», которым торговали менты у Лобного места, на