Анима. Отношение к домашним животным в России. Владимир Коршунков. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Владимир Коршунков
Издательство: Неолит
Серия:
Жанр произведения:
Год издания: 2022
isbn: 978-5-6046371-3-5
Скачать книгу
В.К.) стал рассуждать, что делать с ребятами. Зарыть их так – поп узнает, и тогда беда; ехать к попу – будет денег просить…»[32].

      У русских старообрядцев из села Усть-Цильмы в Коми крае выкидыш на второй половине беременности было принято помещать в долблёную колоду и хоронить в могиле одного из родственников. Объясняли, что это нужно для «присматривания за тельцем, не имевшим души». А если родившийся ребёнок умирал до крещения, то говорили: у него «слепая душа». По мнению некоторых тамошних людей, хоть души младенцев, умерших некрещёными, и слепые, но они не погрязли в грехах и потому пребывают в некой «южной стране», которая не связывалась в их представлении с адом[33].

      С другой стороны, обычного младенчика – окрещённого и наделённого христианским именем – у добрых, православных людей принято считать безгрешным, невинным, ангелоподобным. Художник И. Е. Репин (1844–1930), детство которого прошло в украинском городе Чугуеве, вспоминал, как он мальчиком лежал больной, а соседки прибегали посмотреть, не умер ли уже Илюнька: «А тебе чего бояться умирать? До семи лет младенец – отрастут крылышки и полетишь прямо в рай: грехов у тебя нет, не то что мы, грешные, тут бьёмся, колотимся. <…> И за нас и за своих родителей там будешь богу молиться»[34].

      Так или иначе, бесёнком младенец воспринимался либо ангелочком, – в нём видели «гостя», явившегося из «иного мира».

      Некрещёные и мертворождённые дети, по народным представлениям, бывали сходны с иными категориями зловредных мертвецов – с теми, которые погибли, так сказать, неестественной смертью, не прожив отпущенного им срока. Это убитые, самоубийцы, утопленники, опойцы (сгинувшие от неумеренного пития) и т. д. Таких нельзя было хоронить на освящённой земле кладбища. Их закапывали или просто клали на поверхность земли, закидывая ветвями, где-нибудь в дальнем, глухом месте – в чащобе, в овраге, на болоте, на распутье. Самый известный в XX веке специалист по народным традициям восточных славян, уроженец Вятского края Д. К. Зеленин в опубликованной в 1916 году монографии предложил называть весь обширный состав таких вредоносных мертвецов диалектным вятским словом «заложные» (их, дескать, надо было прикрыть, «заложить» ветвями). Согласно исследованиям Зеленина, и такая разновидность мифологических персонажей, как русалки, восходит к представлению о «заложных» покойниках[35]. В Симбирской губернии в XIX веке и начале XX века опойц и прочих опасных мертвецов называли «закладными»[36].

      Бывали и другие, особенные вариации зловредной нечисти. Кое-где рассказывали об игошах – уродцах-проказниках в виде безруких, безногих младенцев, что обитали прямо в жилищах, наподобие домовых и кикимор. Знали, что они происходят от мертворождённых и от детей, умерших некрещёными. На Русском Севере и в Вятском крае верили в ичетиков – маленьких водяных существ, которые были душами утопленных своими матерями младенцев. Дети, от которых избавились их матери, часто представлялись летучими, наподобие


<p>32</p>

Решетников Ф.М. Подлиповцы: этнографический очерк (из жизни бурлаков): в 2 ч. // Решетников Ф.М. Поли. собр. соч. Свердловск: Свердловск, обл. изд-во, 1936. Т. 1. С. 10, 14.

<p>33</p>

Дронова Т. И. Рождение и воспитание детей в традициях русских староверов-беспоповцев Усть-Цильмы // «Жили мы у бабушки, кушали оладышки…» (детский фольклор Усть-Цильмы) ⁄ сост. Т.Н. Дронова (отв. сост.), Т. С. Канева. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2006. С. 22, 29,213.

<p>34</p>

Репин И. Далёкое близкое. Изд.5-е. М.: Изд-во Академии художеств СССР, 1960. С. 70.

<p>35</p>

Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: умершие неестественною смертью и русалки. М.: Индрик, 1995. Ср. толкования этого слова и комментарии к ним в старых словарях вятского диалекта: «Заложные – покойники, погребённые без отпевания: утопшие, опойцы, удавленники и [т.] д. В г. Уржуме заложные в былые годы погребались в конце нынешней Полстоваловской улицы, на окраине левого берега речки Шинэрки, где ныне дома Зубаревой и Скопина. По рассказам, на застроенном Скопиным пустыре ранее многим являлась старуха и просила всех встречных отпеть её. В четверг перед Троицей, в Семик, причт Казанской церкви, по пути на кладбище, против угла двора Скопина служит о “заложных” панихиду» (Магницкий B. Особенности русского говора в Уржумском уезде, Вятской губернии (сборник областных слов и выражений). Казань: Тип. Имп. ун-та, 1885. C. 21–22); «Самоубийца, погребённый без отпевания. Заложные погребались прежде на окраинах селений. Ныне в некоторых местностях по “заложным родителям” бывает панихида» (Васнецов Н.М. Материалы для объяснительного областного словаря вятского говора. Вятка: Губ. тип., 1907. С. 77). См. ещё: Левкиевская Е.Е. Покойник «заложный» // Славянские древности. 2009. Т. 4: П (Переправа через воду) – С (Сито). С. 118–124; Её же. Самоубийца//Там же. Т. 4. С. 538–541. Иной взгляд на «заложных» покойников развивает фольклорист А. А. Панченко. Согласно его выводам, это были не столько «умершие неестественною смертью», сколько оставшиеся неизвестными мертвецы, которые лишены семейного поминовения (см., например: Панченко Александр. «Заложные родители»: смерть, коллективная память и сакральное пространство // Сакральная география в славянской и еврейской культурной традиции: сб. ст. ⁄ отв. ред. О.В. Белова. М., 2008. ([Сэфер]. Академическая серия. Вып. 22). С. 232–259). См. ещё: Седакова О. А. Поэтика обряда: погребальная обрядность восточных и южных славян. М.: Индрик, 2004.

<p>36</p>

Сивопляс И.Э. Беспокойные «опойцы» (по материалам Государственного архива Ульяновской области) //Живая старина. 2009. № 1. С. 50.