Лиза с предубеждением взглянула на лежащую перед ней на столе калорийную бомбу и, частично обезвредив её перекладыванием с одного куска пиццы тонких кружочков пепперони на рядом лежащий кусок, откусила ломтик покрытого расплавленным сыром теста. Решив, что манящий кусок пиццы с двойной порцией пепперони предназначался именно ему, Даня заботливо свернул его в трубочку и поместил в рот, зная, что ему за калориями следить ни к чему.
К счастью, мой сын унаследовал от Олега хороший метаболизм, поэтому, даже кушая за двоих, не имел лишнего веса и был на полголовы выше Лизы. Еда была для Дани настоящей отдушиной, помогая ему психологически справляться с тщательно скрываемым от всех страхом навсегда лишиться зрения.
Однако каждое утро я видела этот страх в застланных непроглядной пеленой глазах моего сына, прежде чем лишняя влага испарялась с роговицы Даниных глаз, и он снова мог видеть. Я почти физически ощущала глубоко проникший в душу моего мальчика страх и ужасно боялась того, что именно сегодня наступит тот самый день, когда из-за деградации эндотелиальных клеток в роговице зрение к Дане уже никогда не вернётся.
Поэтому для нас обоих было настоящим чудом и огромным облегчением, когда каждое утро, спустя несколько мучительно долгих часов, плотная туманность перед глазами Дани рассеивалась, и он снова мог смотреть на окружающий мир чётким и сфокусированным взглядом. Уже два года мы изо дня в день жили с этой страшной и неизлечимой болезнью, и каждый день я молила Всевышнего о том, чтобы Он подарил моему сыну донорскую роговицу, прежде чем станет слишком поздно.
И если свой страх ослепнуть Даня заедал большим количеством не самой полезной еды, которая пока не откладывалась на его боках благодаря папиной генетике и активно растущему организму, то я преодолевала свои страхи ежедневной дозой антидепрессанта. Двадцать миллиграмм содержащегося в нём ингибитора обратного захвата серотонина меняли химию в нейронах моего мозга и позволяли противостоять депрессии, которая усилилась после недавней смерти мужа. Антидепрессант делал меня вялой и сонливой, однако без этой волшебной таблетки я пребывала в апатии и не могла подняться с постели, чтобы позаботиться о себе и детях.
Внезапная смерть Олега настолько надломила меня, что мир вокруг внезапно лишился всех красок и погрузился в непроницаемую тишину, которая лишь усугублялась короткими зимними днями с низко висящим над головой грифельным небом и царящей за окном большую часть суток темнотой. Поэтому искусственное повышение настроения с помощью антидепрессанта было для меня отнюдь не прихотью, а необходимостью в выживании и сохранении способности держаться на плаву.
Так мы и жили с детьми последние полгода. Я сидела на таблетках и соблюдала с Лизой её спортивную диету с отказом