Пограничники посадили его в машину и повезли в комендатуру. По дороге Родион рассказал пару смешных анекдотов, чем сразу расположил к себе. На допросе он держался версии, что путешествует, сбился с дороги и случайно оказался на берегу реки. И его отпустили.
– Кто же там переходит? – говорил на утро в кемпинге местный администратор. – Знаю я тут одно местечко километров в восьми отсюда, – и вопросительно посмотрел на Крестовского.
Родиону пришлось дать ему сорок марок, но зато он получил заветный план, где крестиком было показано место гипотетического перехода границы. Что такое восемь километров для молодых ног и целеустремленного человека?!
Но на том самом месте, как специально, Родиона дожидался молодой пограничник. Представитель польской власти долго расспрашивал, откуда, куда и зачем он собирается идти. Когда казалось, стало совсем не о чем рассказывать, наш путешественник понял, что молодой человек нуждается в материальной помощи. Он отдал ему энную сумму и они пошли в разные стороны.
Боязни больше не было. Распирала обида, и появился азарт. Все рассказывали, что границу нелегально переходят каждую ночь сотни людей. Поляки каждый день продают сигареты в Германии и к вечеру возвращаются обратно, ему об этом Эдик прожужжал все уши.
– Тридцать марок и я тебя довезу в надежное место, где ты прогулочным шагом перейдешь границу, – уверял Крестовского один таксист-поляк.
– Ладно, по рукам, – Родион решил так просто не сдаваться.
…Вода в реке оказалась холодной, а течение сильное. Пришлось плыть, несмотря на течение, которое относило его далеко от того места, куда он наметил переправиться. На немецкий берег вылез замерзший. С трудом натянул на мокрое тело рубашку и джинсы. Надо было торопиться. Родион хорошо усвоил правило, надо как можно быстрее покинуть пограничную зону. Но через пару километров он уперся в какую-то проволочную изгородь, и решая, как преодолеть неожиданное препятствие дотронулся до нее рукой. Неожиданно его ударило током, и он покатился по траве, бросив багаж. Крестовский, как оказалось, наткнулся на электроизгородь фермера.
– Остановайс! – раздалось над самой головой. Родион в душе даже был искренне доволен, что его мучения, наконец, закончились. Видно не судьба.
В сухой и чистой камере, куда его поместили, к надписи на стене: «Здесь был Коля из Орла». Родион доцарапал собственное имя.
С впалыми щеками, без валюты, реквизированной в пользу Германии, искатель лучшей жизни, вернулся в Москву.
Через пару недель к Родиону приехал Кутузов. Он сообщил, что добирается к себе в Волгоград и просил хотя бы немного денег на дорогу.
– А ты то