Мои дорогие и любимые,
Прошел месяц с тех пор, как я послал вам телеграмму, и никакого ответа. Следовательно, адрес Москва 45 – неправильный. Поэтому я посылаю это письмо на адрес Москва 92. Мое первое письмо, датированное 10 сентября, было заказным, но не послано авиапочтой. Поэтому оно дойдет до вас не раньше, чем через несколько месяцев. Единственная возможность установить переписку – это писать и писать, не дожидаясь ответа. Думаю, что второе письмо пошлю на адрес Москва 92. А пока, моя дорогая, до свидания. Делай, как я делаю: пиши и пиши. Крепко обнимаю и целую.
Твой Марек
Мои дорогие и любимые Хела и Людвик:
Вчера я получил две телеграммы от вас. Первую, более раннюю, которую вы послали на Хабаровские Лагеря от 19 августа, посланную очевидно еще до получения ответа на ваше письмо от 9 июня, а также открытку от 11 июля. Вторая телеграмма от 3 октября, в которой ты спрашиваешь, когда и кому я отправил мое дело для пересмотра. Отсюда я понял, что ты еще не получила мои письма, посланные на 92-е почтовое отделение Москвы: одно от 10 сентября и второе от 15 сентября. В этих письмах я писал, что послал жалобу в Президиум Верховного Совета СССР, которая была отправлена отсюда 20 сентября.
Если тебе удастся ознакомиться с этой жалобой, ты найдешь там все детали и сможешь предпринять соответствующие шаги для моего освобождения и возвращения домой. (Может быть, с помощью адвоката). Правда, я не знаю, когда жалоба дойдет до назначения; часто это занимает время (четыре месяца или дольше). Кроме этого, 5 октября я послал телеграмму на 45-е почтовое отделение, которую, как видно, ты тоже не получила. В твоей телеграмме ты, наконец, сообщаешь адрес для нашей переписки: 58 Советская улица, Турист, Дмитровский район Москвы. Я понятия не имею, где это. Что это за место «Турист»? В каком качестве ты там работаешь?
[Адрес, приведенный выше, был правильным. «Турист» – это название железнодорожной станции в поселке Деденево, где мы жили. Мой отец оказался среди тех заключенных, которым формально было предоставлено право обжаловать приговор. Были ли эти жалобы отправлены в Москву или уничтожены еще в Колыме? Я подозреваю, что большинство из этих жалоб не покидало стен тюрьмы.]
Дорогие мои, я действительно не знаю, как вы сейчас живете, и почему