– Сними. С. Меня. Наручники. Сейчас же, – закипела я, дергая металл.
– Ковач.
Услышала я голос у дверного проема и посмотрела на него. Когда я увидела огромное мускулистое тело, у меня перехватило дыхание. Я знала, что в реальности его здесь нет, потому что параллельно могла видеть его настоящего, сидящего в камере. Эш находился недалеко, повсюду витал запах гнили и тел. Уорик сидел, прислонившись спиной к стене, положив руки на колени, позволяя миру поверить, что решетки могут удержать кого-то вроде Уорика Фаркаса. Он откинул голову на стену и на мгновение закрыл глаза. Уорик дышал так, словно снова смог вдохнуть полной грудью.
Свободно.
– Я приду. И вытащу тебя, – тихо произнесла я.
Услышав мой голос, Уорик снова открыл глаза. Он молчал и не двигался, но его взгляд прожигал меня насквозь. Раздевал. Срывал кожу, разрывая душу. Я могла чувствовать его везде.
Вторгающегося.
Врывающегося.
Поглощающего.
И что пугало меня больше – я соскучилась.
По нему.
Такое открытие вернуло меня обратно в клинику, сдавленно вздохнув, я прервала связь.
«Нет, Брекс. У тебя на него нет никаких прав».
– Далия, дай нам минутку, – раздался голос Микеля, и я посмотрела на дверь. Вместо Уорика в дверном проеме стоял мой дядя. Он был ростом с моего отца, сердце сдавило от боли, я отвернулась.
Целительница кивнула и вышла из комнаты, оставив нас одних.
Микель тяжело вздохнул и начал расхаживать по комнате, потирая седеющие брови.
– Я не знаю, что с тобой делать, Брексли.
– Понимаю.
Я погремела наручниками.
– Ты моя племянница, единственный ребенок моего брата. Моя кровь. – Он повернулся ко мне. – Но это не ничего не значит в моем мире. Я видел, как братья предавали друг друга, а матери отворачивались от своих детей. Кровь – это ерунда. Верность и преданность – вот что важно. Мы – семья, потому что верим в одну и ту же цель. И любого, кто вызывает мое недоверие, я здесь не потерплю. Сомнение – смерть. Понимаешь?
В реальности это не было вопросом, но я склонила голову в знак согласия.
– Когда мне чего-то недоговаривают, это заставляет задуматься, что же еще от меня скрывают. Как лидер, я обязан знать все.
У меня перехватило дыхание. Я чувствовала таблетки в своем кармане, которые впивались мне в бедро. Казалось, мой секрет был живым. Он колотился и извивался, готовый меня выдать. Информация – это жизнь в мире, где никто никому не доверяет. Все являлось рычагом воздействия и оружием.
– Я многим рискую ради тебя, потому что ты – единственный член семьи, который у меня остался. – Микель засунул руки в карманы своих темных карго-брюк. – Мне не нравится все это, но я хочу верить, что ты на нашей стороне.
– Я не шпионю для Иштвана или Леона, если ты об этом. – Свободной рукой я убрала с лица спутанные волосы. – Но ты ведь в курсе этого. – Я наклонила голову, осознавая, что Микель не зря оказался на своем месте. – Знаешь, что мои люди охотились за мной.
Он