Она посмотрела наверх, там не было неба. Только потолок.
Так как Элиза никак не могла проанализировать всё, что видела и ощущала, у нее никак не получалось сформулировать вопросы, которые она очень хотела спросить. Она хотела в первую очередь знать что-то вроде того: «Все ли видят и переживают один и тот же сюжет под ЛСД. У всех ли одинаковая жизнь?». Но как это правильно сформулировать. И она понимала, что для того, чтобы Вова понял ее вопросы, ей нужно перед этим объяснить ему всю цепочку своих мыслей. А это было объективно невозможно. Она не могла даже разобраться с банальными понятиями, вроде, что такое жизнь, откуда взялись визуальные эффекты, где она, в какой реальности, жива ли она, кто она, кто он.
Она стала лучше различать ответы Вовы, и постепенно до нее стало доходить, что он сейчас не в той же реальности, что и она. Постепенно стала возвращаться память. Она вспомнила, что квартира – это не весь мир. Она выглянула в окно. Да, там за окном определенно есть другая жизнь, которая когда-то была и ее жизнью. И она обязательно вернется к ней, когда пройдут радужные линии. Она посмотрела на мобильный телефон. Уже два часа ночи. А началось всё в 23:50. Значит, уже совсем немного осталось. Осознав, что Вова неправильно понимает все ее вопросы, она решила еще подумать. Сама поискать ответы. И снова ушла в комнату, оставшись наедине с мыслями. По большей части она тратила все силы на то, что пыталась сформулировать в голове интересующие ее вопросы так, чтобы их понял Вова.
– Ты хоть ценишь, что я ехал сюда три часа из-за тебя? – донесся голос Вовы с кухни.
– Да, конечно, я это очень, очень ценю! – возмутилась она. «Что за вопрос? Ты же мой Бог. Я ценю, вообще, всё, что ты делаешь».
– Ну слава Богу.
Она вернулась на кухню. Еще помучалась, пытаясь сформулировать то, что хотела узнать. Но мысль ускользала прямо с кончика языка, как только она пыталась ее выразить. Тем более она начинала себя чувствовать всё более неловко. Она осознала, что должно быть ее вопросы звучат очень глупо для него. И это еще усложняло задачу формулировки. «Как бы так спросить, чтобы он не счел меня идиоткой или сумасшедшей? И не смеялся потом…»
– Зачем ты купила так много виски?
– Ты сам сказал купить 0,5 – 0,7… – протянула возмущенно Элиза.
– Я сказал взять небольшую бутылку 0,3 или 0,350 или 0,375. Я это имел в виду.
Он захотел включить мелодию Алиши Киз – Нью-Йорк. Для Элизы эта мелодия ассоциируется исключительно с первой ночью, проведенной с Вовой. Тогда, под экстази. Ночь, наполненная страстью, необыкновенным чувством близости, сильным желанием и счастьем от того, что объект этой страсти отвечает взаимностью. Но на утро играла эта песня, только уже ничего не было. И Вова, похоже, почти жалел об этой ночи, напоминая Элизе, что они просто развлекаются – «ничего личного, просто секс». Поэтому эта песня вызывает у Элизы каждый раз щемящую боль в сердце и чувство безответной любви к нему.
– О, нет, только не эту песню, пожалуйста, –