Прошло не меньше часа, прежде чем вдали послышался звук автомобиля. Папа и Элиза купили дом в небольшой деревне, но на самом ее краю, практически на хуторе. До ближайшего дома было около трехсот метров, заросших деревьями, поэтому Яна не могла ошибиться: ехали к ней. Но, к ее удивлению, это был не Никита и даже не Алексей Лосев, а следователь Петр Михайлович Воронов. Яна знала, что он тоже приедет, но не ожидала, что будет первым.
Припарковавшись у ворот, он вышел наружу, как всегда мрачный и будто бы чем-то недовольный, а за ним показался еще один мужчина, которого Яна никогда раньше не видела, но по чемоданчику в руках опознала криминалиста. И снова испытала укол совести за то, что так беспардонно забрала коробку с порога, открыла ее. Сейчас Воронов прочитает ей лекцию о том, что такое поведение совершенно недопустимо для будущего следователя, и ей даже нечего будет на это возразить, потому что действительно недопустимо.
Однако Воронов ничего говорить не стал. Молча пожал руку Кремневу, очевидно, приняв того за отца Яны, иначе наверняка отреагировал бы не так спокойно (Никита как-то говорил ей, что следователь и его отец были знакомы, но слишком много лет с тех пор прошло), буркнул приветствие Яне, а затем велел:
– Показывайте.
Яна распахнула дверь в дом и отошла в сторону, пропуская следователя и криминалиста внутрь.
– Я коробку на пороге нашла, – призналась она, не дожидаясь, когда Воронов спросит.
Тот шагнул в прихожую, посмотрел на коробку, а затем на Яну, как бы спрашивая: она? Яна кивнула. Вместо Воронова к коробке подошел криминалист. Поставил на пол чемоданчик, вытащил оттуда перчатки, натянул на ладони и только после этого открыл крышку. Воронов тут же заглянул внутрь, поморщился.
– В самом деле, рука, – пробормотал он. – Не фальшивка?
– Не похоже, – покачал головой криминалист. – Но судмед лучше скажет.
Воронов выругался сквозь зубы, вытащил из кармана пачку сигарет, покрутил ее в руках и спрятал обратно, курить в чужом доме не посчитал возможным.
На улице снова послышался звук автомобильного двигателя и шуршание колес по гравию. Наверняка это Никита. Яна вышла из дома, хотя велик был соблазн остаться внутри и тем самым избежать встречи с ним наедине. Ей было мучительно стыдно за то, что произошло всего несколько часов назад. Стыдно даже не перед ним, а словно перед самой собой вместо него. Будто это она обнажила перед ним сердце, а он ее отверг. Но именно такое впечатление у нее сложилось после того, как она позвонила ему, а на звонок ответила Лера. Это было нелогичное чувство, ведь она сама сказала ему, что они не могут быть вместе, поскольку Лера любит его одиннадцать лет, сама толкнула его к ней, но… Но она не ожидала,