Все это время я сидела на диване в позе скульптуры «Мыслитель» Родена. В поле зрения муж – ничего особенного, пока молчит. Но стоило ему заговорить – он начинал светиться обаянием. И пока он говорил, я начинала себя чувствовать по меньшей мере Венерой Милосской.
Недаром говорят: женщина любит ушами. И я именно такая женщина, несмотря на всю «лапшу», которую этот мужчина мне на них вешает вот уже четыре года. Через несколько дней Венера Милосская во мне поборола роденовского мыслителя. Так и началось мое Большое греческое путешествие.
Едва тронулся поезд, я поняла, что бежать уже некуда, что в купе едут они двое и я. Саша остался в городе улаживать дела по работе, чтобы потом присоседиться к нам в Москве. И вот эти двое уже несколько часов создают поле взаимного притяжения. Хотя я еще старалась поддерживать разговор на общие темы, но у них двоих всегда находилась тема, интересная только им. Мое же присутствие им не мешало, так же как дорожные сумки, лежащие под потолком. Весь путь до столицы был залит слезами сожаления такой мудрой, глубокой и прекрасной женщины, как я…
И уже на выходе из поезда, когда я сама вытаскивала свой тяжелый чемодан, пока он подавал ей руку, чтобы помочь спуститься, я призналась себе: «Да! Я совершила очередную ошибку, поверив его словам, а не своей интуиции!»
Столица встретила нас шумом вокзала, бурлящей жизнью, толпами людей, едущих по своим делам, переполненными вагонами метро и подхватила, понесла в своем стремительном темпе.
День первый
Обыкновенный проезд в обыкновенном метро может подарить незабываемые впечатления. Люди, стоящие в несколько рядов в проходе вагона, не обращали друг на друга внимания. Привычное жаркое летнее утро. Каждый ехал по своим делам. Только мельком брошенный взгляд или нечаянное прикосновение, чей-то запах парфюма. Лица на сиденье напротив, глаза, рассеянно смотрящие в окно, уткнувшись в книги, «воткнувшись» в телефоны, – люди ехали каждый сам по себе.
Вдруг на одной из станций сосед слева, стоящий ближе к выходу, резко дернулся. Следом за ним начала нервно оглядываться женщина рядом. Девушка напротив, сдерживая позыв рвоты, прижала к носу платок. И вот нас тоже накрыла волна удушающее-тошнотворного запаха. Мозг перестал соображать, глаза слезились. Однако сквозь слезы я смогла рассмотреть весьма мирную картину – бабушка-бомж вошла в вагон. Пространство вокруг нее резко опустело. Она села. Взглянула на всех и низко опустила голову. Старческие, в багровых синяках, руки то теребили уголки платка, то падали вниз и разглаживали рванье на коленках. Даже под очень большим слоем грязи на всем тщедушном теле виднелись рубцы и синяки. Она старалась занимать как можно меньше места, чтобы не задевать рядом сидящих. При большом количестве народа сиденье рядом с ней полностью освободилось. И пространство перед ней – тоже.
– Вот она, сила русского духа! – громко, с чувством