Печетов оцепенел от услышанного. Он явно такого не ожидал. Было видно, что до него даже не сразу дошёл смысл этих слов. Лишь спустя пару минут его глаза засияли, а лицо расплылось в широкой довольной улыбке:
– Слышите?.. Вот это слова настоящего человека! Мы очень уважаем желающих работать! А кем бы ты хотел, сынок?
– Я в армии шофёром был. Дайте мне машину, вот я и буду работать на ней…
– Шофёром, говоришь… Ох, нелёгкую же задачку ты мне задал, браток… – Печетов почесал затылок. – Как раз у меня сейчас с техникой самая напряжёнка, можно сказать, полный швах! Совсем ничего нет.
– А вы дайте мне старый колхозный автобус, я его починю…
– «Старика», что ли? Ну, это вряд ли тебе по силам, – Печетов с нескрываемым сомнением вгляделся в лицо парня.
Костя лишь пожал плечами.
После этого разговора в бывшем гараже совхоза, доставшемся в наследство коллективному предприятию, стал допоздна гореть свет. Оттуда доносились звуки удара по металлу да Костины вздохи и кряхтение от нечеловеческой натуги.
Он даже спать перестал. Днями и ночами пропадал в гараже, разобрал вплоть до последнего винтика видавший виды автобус марки ПАЗ, который в Кёреляхе все любя называли Стариком. Наверное, в деревне не было человека, который хотя бы однажды не прокатился в допотопном по современным меркам пазике, уже давно превратившемся из обычного транспортного средства в железную летопись Кёреляха.
Через две недели колдовства Косте удалось завести железное сердце Старика. Вскоре он осторожно вывел его из гаража. Словно корова, выглянувшая на яркий солнечный свет после долгого пребывания в сумрачном хлеву, автобус, выползая из гаража, долго мигал и щурился потрескавшимися стёклами.
Постояв какое-то время, Старик похрустел ветхими «суставами», осторожно шагнул на землю и, укутавшись сизым дымком, покатил по пыльной деревенской улице.
Для деревни это был как праздник!..
– О-оо, смотрите, Старик едет! Это же наш Старик! – встречные прохожие светлели лицом, будто вспоминая каждый свою историю, и долго смотрели вслед автобусу.
За рулём, с измазанными по локти мазутом руками, важно восседал довольный Костя.
На его скромную просьбу помочь с покраской откликнулась буквально вся деревня. Печетов проникся всеобщей ностальгией, и его завхоз выкатил откуда-то заначку – канистру с белоснежной эмалью.
Но как нельзя одной покраской волос омолодить пожилого человека, так и Косте с его командой не удалось скрыть возраст пазика. Кузов старенького автобуса вмиг впитал дефицитную краску, но до конца белоснежным не стал, а лишь приобрёл цвет молока с кремовым оттенком.
Хотели покрасить изнутри. Но рука не поднялась: каждая хулигански выцарапанная гвоздиком надпись – на стенах, на спинках кресел и даже на потолке колхозного автобуса – оказалась неразрывно связана с далёкими, но такими родными, неизбывными воспоминаниями, что не было сил её уничтожить.
Вот,