Значит, тело – это не все и не самоцель, и мы это осознаем, когда жизнь ставит нас на излом. Именно поэтому я начал разговор о выживании с философов-экзистенциалистов – они пытались исследовать человека именно на таких изломах, когда обычное существование превращается в настоящую жизнь, которую они окрестили особенным словом «экзистенция».
Слово это, в сущности, бессмысленное, не более чем знак, но оно нужно было, чтобы указать на то, что наша жизнь двойственна: обычно мы живем, как обычно, но случаются мгновения, когда мы Живем! Я намеренно играю со словами, чтобы показать: словечко «экзистенция» было нужно, чтобы показать: обычная жизнь, возможно, и не жизнь совсем. Человек влачит ее ради тех мгновений, когда способен раскрыть свою истинную сущность.
Французам потребовалось создать искусственное слово, чтобы выразить эту мысль. В русском же языке лучше пойти другим путем и сохранить за теми мгновениями, когда ты хозяин своего существования, имя жизни. А вот остальное время влачения назвать выживанием. Живем мы редко, обычно же влачим существование, выживаем…
Глава 1. Выживание дитя
Мы любим сбегать мыслями от кошмарной действительности в счастливое детство. Любопытно, почему настоящее принято считать ужасным, а детство – счастливым? Действительно ли детство чем-то принципиальным отличается от взрослой жизни?
А если отличается, то чем? И если оно такое счастливое, то почему мы никогда не плачем горше, чем в детстве?
Первый ответ: с годами мы черствеем и перестаем чувствовать так ярко. И то, что могло расстроить нас в детстве, просто не пробивается сквозь коросту. Это возможный ответ, но ужасный. Ведь если мы невольно ощущаем детство счастливым, значит, став взрослыми, мы подвергаемся гораздо более тяжелым воздействиям, но даже они не вызывают у нас прежних чувств!
Как же сильно мы утратили эту способность! Кстати, а какую способность? Очевидно, душевную. Ведь это не телесные чувства вызывают в нас слезы. Значит, мы не просто утрачиваем способность плакать, мы утрачиваем саму душу, которой эта способность принадлежит. Она словно бы уходит вглубь, прячется от боли. И если еще способность всплакнуть как-то сохраняется, то уж рыдать нас почти ничто не может заставить…
И доказывает это не то, что детство отличается по воздействиям от взрослой жизни, а то, что с возрастом меняемся мы, и, наверное, наши души. Когда Христос говорил: «Станьте как дети», – думаю, он имел в виду именно эту душевную открытость.
Но есть и другой ответ: с возрастом меняются ценности. И дело не в том, что очерствела моя душа, а в том, что вызывавшие раньше рыдания воздействия теперь не имеют для нее значения. Она живет ради другого.
Если она живет ради другого, то, судя по частоте рыданий, посещающих меня, она вообще не живет, начиная с какого-то возраста! Даже если произошла смена ценностей, что выглядит очевидным, душевная