Грустит река, закованная льдом, –
Безмолвная пустыня с берегами,
Надолго позабытая теплом.
Так тяжелы под инеем ресницы,
Мой север спит заворожённым сном.
Зимою нам одно и то же снится:
Весна поет и лед идет на слом!
Невский мираж
В подсветках город в час ночной
И невесомый, и хрустальный,
Блестит над невскою волной,
Приоткрывая мир зеркальный.
И сквозь прозрачную вуаль
Вдруг оживает отраженье:
Плывет Париж, за ним Версаль…
И Петербурга продолженье.
Внимая музыке веков,
Кружатся тихо под Вивальди
Парады храмов и дворцов,
Ажур мостов на невской глади.
И Пётр, как вечный медный страж,
Не узнает свое творенье,
Невольно думает: «Мираж…
В огнях не город, а виденье!..»
«Где-то юность на станции дальней…»
Где-то юность на станции дальней,
От которой ушли поезда,
Откликается песней прощальной,
Мы в дороге с тех пор – навсегда.
То стоим на весеннем перроне,
То осенний сигналит гудок,
Будто едем в каком-то вагоне,
А билет нам – летящий листок.
В антикварной лавке
В антикварную лавку под вечер зайду,
Где старинная роскошь стоит на виду,
И услышу дыхание прошлых времен,
И откликнется эхо забытых имен.
Отдаленных годов приоткроется срез:
Клавесин-старичок простучит полонез,
На картине в дверях повернутся ключи,
Раздадутся шаги, легкий шелест парчи…
Продолжается жизнь отслуживших вещей.
Старой бронзы подсвечник, скажи мне, ты чей?..
Он молчит, зная тайну, несет сквозь века.
Помнит имя хозяина наверняка.
«У набережной лейтенанта Шмидта…»
У набережной лейтенанта Шмидта
Нева к зиме готовит якоря,
Над плитами холодного гранита –
Суровое дыханье ноября.
Норд-вест в лицо бросает хлопья снега,
Вздыхает порт, в раздумья погружен –
И тонкий луч не проникает с неба,
Закончен навигации сезон.
И загнанные снежною шугою,
Как призраки, застывшие вдали, –
В печали, с непокрытой головою
Погибших вспоминают корабли…
Шестое июня
Небо негасимое,
Месяц Близнецов.
Близкие, любимые –
Пушкин, Васнецов.
Мало снам отпущено,
Белый свет в окне.
В день рожденья Пушкина
Вспомни обо мне.
Памяти А. С. Пушкина
За ним рекой текла толпа людская –
Рыданье, храп коней, ночной мороз…
Туман и ложь рассветом рассекая,
В последний путь народ поэта нес.
И распахнулись отчие просторы,
И замер люд