Тогда злой писец и племянник владычний скрежетал зубами на него, и отходил прочь, и говорил:
– О! Да будет три раза проклят тот черный день, когда этот красивый побродяга переступил порог этой митрополии.
И его мать парамана проклинала также Петро. Однажды пришел кто-то и сказал писарю:
– Вот у этого хлебопашца жена троих разом родила, и все живы.
Хлебопашец был не очень беден, и слухи были, что у него деньги зарыты в земле.
Писарь обрадовался и, призвав этого хлебопашца, сказал ему:
– Троих родить разом не закон! Это от дьявола. Если ты не дашь мне десять золотых, я владыке донесу, и он разведет тебя с женою! Иди домой и принеси.
Хлебопашец пошел домой в горести, потому что он жену очень любил и жалел, и, не зная, что делать, принес несколько золотых.
Увидав его в горести, Петро спросил у него:
– О чем ты, добрый христианин, убиваешься?
Хлебопашец сказал ему о своем несчастий, и Петро доложил всю правду епископу.
Епископ сам позвал хлебопашца и утешил его, а на племянника так разгневался, что долго видеть его не хотел и говорил:
– За десять золотых ты мою честь и душу мою сатане продаешь, бесстыдный ты лжец, отойди от меня и скройся, мучитель ты моей слабости и престарелых дней моих ты отрава!
После этого с раннего утра и до ночи писец и его мать размышляли, как бы удалить Петро из дома.
И искал он случая обвинить и оклеветать Петро перед епископом, и не находил; Петро все оправдывался. Наконец они с матерью пришли к епископу, стали перед ним оба, и сперва мать сказала ему:
– Говори ты, ты мужчина!
А сын ей:
– Нет, ты говори, ты мне мать!
И начала она:
– Владыка и брат мой по плоти! Я не могу больше выносить лицезрения этого мальчишки, Петро прекрасного, и прошу тебя изгнать его из дома нашего. А если ты не благословишь изгнать его, то благослови мне уйти от тебя и никогда в дом твой не возвращаться. И не я буду, а другая старуха, чужая тебе по плоти, изготовлять любимую пищу твою, и другая будет твои святительские ноги мыть, и другая пусть ложе твое стелет, на котором отдыхают престарелые члены твои, и другая варенье для угощенья гостей сановных будет варить в твоем доме: желе из айвы, шербет розовый и кофейный, и розовый лист, и орехи с гвоздикой, и другая пусть вокруг чела твоего повязывает черный печатный платочек поверх клобука[41]. Я сказала, владыка, а впрочем, воля твоя.
После нее начал говорить сын ее, злой писарь:
– Владыка святый и по плоти мой дядя, я ненавижу твоего ясакчи Петро всем сердцем моим и всею душою моей. Удали ты его с позором из дома этого или мне благослови уйти от тебя. И пусть другой писарь и чужой тебе по плоти человек заботится впредь о сборе податей с народа в пользу твоей казны; пусть другой избавляет тебя от распрей с начальниками агарянскими и ходит по судилищам их, кланяясь и снимая башмаки у проклятого порога их, пусть другой ссорится с сельскими чорбаджиями