К полночи заиграли последнее танго. Приглашали дамы. Пары слились в медленном, уже откровенно интимном танце. Для них это был не конец, а скорее начало. Начало ночи. Каждый уже знал, куда пойдет и с кем. И только Пашка сидел за столом, по-прежнему одинокий и молчаливый, хмуро глядя на танцующие пары. Подошла Татьяна. Поставила на стол закуски. Посмотрела на Пашку сочувствующим взглядом.
– А вы чего такой грустный? И почему не танцуете?
Он молча оглядел ее слегка опьяневшим взглядом.
– Что-то не хочется…
И вдруг встрепенулся.
– Вот с тобой бы пошел. Пойдешь? Потанцуем?
Она покачала головой, улыбаясь нежной, как у Моны Лизы, улыбкой.
– Мне нельзя, я на работе.
– А если клиент просит? – Пашка посмотрел на нее вопросительно.
– Нельзя. Работу потеряю.
– Ладно. Понял.
Он поднял рюмку, одним движением опустошил ее содержимое и выдохнул. Татьяна, собрав ненужные тарелки, направилась в сторону буфета.
– Подожди! – вдруг крякнул он.
Он поднялся, подошел к ней, аккуратно забрал у нее грязную посуду, вернулся на место и снова водрузил все на стол.
– А присесть на минутку можешь?
И не дожидаясь ответа, взял ее за плечи и усадил на пустой стул рядом.
– Ну, если только на минутку… – пробормотала она, растерянно озираясь по сторонам.
– Вот и славно, – он улыбнулся, – посиди со мной, тоскливо мне…
– Случилось чего? – осторожно спросила она.
– Случилось. Свинья я последняя! – вздохнул Пашка. – Сижу тут, выпиваю. А ведь у меня тут семья в городе. Брат, племянники. Они меня ждут. Я им подарки обещал, племяшкам. Они уже давно много не просят – только резинку жевательную, японскую.
– Так в чем проблема? Сейчас здесь все закроется и иди к ним!
Он покачал головой.
– Не могу. Поздно уже. Спят племяшки.
– Семья – никогда не поздно! – твердо сказала она.
– Нет. Сразу надо было, да вот поддался стадному инстинкту. Куда все – туда я. Не отрываться же от коллектива! Да и подарков я никаких не привез, а с пустыми руками… Я племяшам в глаза смотреть не смогу.
– Да, дела… – произнесла Таня. – Что ж теперь?
– А