– «Листвы мучителен перегной.
Но как приятен мягкий воздух!
Осень, это идёт за мной
В легких деревьях шум свободный!
Я уже иду – к вашей цветущей могиле!
Тротуарный ветер весь в бумажках и пыли.
Похоронный марш – дикая музыка листьев!
Тонкорукие травы, под ветром,
Бьют в ладоши и будят выси.
Их оплакивал дождь,
Слезы текли по щекам окон.
Стучит ружейную дробь
По карнизам и крышам осень.
Промокшую всю впустить
В тёплый воздух квартир просит.
Там урод бутерброд жрёт:
«Осень? Пьяной слякоти сброд!»
Осень – подруга с загорелым лицом
И светлыми волосами.
Я впустил её в дом, но она убежала,
Засыпав меня золотыми листами».
– Ты это обо мне? – улыбнулась Елена. – Судя по волосам.
– Да, ты очень на неё похожа. И не только внешне. Только тогда, когда я ещё в юности сочинял этот стих, я о тебе ещё и не думал. Хотя, нет, вру, думал. В тайне надеясь, что если я тебя встречу в жизни, то листы моей книги станут действительно золотыми! Но тогда я называл это словом «мечтать», – улыбнулся Ганеша, – глядя в окно и видя во всём тебя!
– А есть что-нибудь ещё? – уколола она его ногтями в спину, прижимая и прижимая к себе. Подгоняя двигаться ещё активнее.
– «Кусая яблоки глазные
В Саду Теней,
Когда я выгнан был из Рая
За шторы дней:
Звёзды прохожих редкие
Мелькают обрывками тел.
Горние в небесах – суетливо светятся
В круговерти насущных дел.
В раме: истома дня.
Ветер: поёт меня.
Это день или ночь?
Мне невмочь.
В чреве мозга растёт дочь.
Она звёзды прогонит прочь!
В раме: оденется ленью.
Ветер: поглотят звенья.
И настанет, настанет, настанет ночь…»
– Забавно.
– Это вся моя прошлая и будущая жизнь. Как я понял это уже чуть позже, как только в шестнадцать лет полностью освоил «Философский словарь» и от постоянного мозгового напряжения сахасрары Пробудился. Называя это философским термином Эпохэ. И вспомнил ВСЁ!
А затем отчаянно катал Камень. Преткновения.
Глава3Долг
Но уже через неделю, когда Елена была дома, терпеливо выслушивая наставления Леды, Ганеша все эти дни был и сам не свой. И он так соскучился, но не столько по сексу, сколько по самой Елене, по её голубым глазам, светло-русым прямым волосам до самой поясницы, мягкой улыбке, постоянно о ней только и вспоминая. Особенно – когда смотрел на небо, мысленно спрашивая у ангелов: «Что делать?» И ему начинало тогда казаться, что Каллисто сверху на него смотрела. Сквозь облака, причудливо создававшие хитроватый прищур её голубых глаз, которые она иронично пускала в разведку, наблюдая за тем, что он там без неё делает, и начинала ему улыбаться ещё одним лёгким, как и её улыбка, облаком, когда понимала, что тот её заметил.
Тем