– Давай не будем делать этого сегодня? – застонала Елена. – Я говорила всём, что ты у меня особенный. А ты такой же, как все.
– Кто это «все»? – не понял Ганеша. – Их что, у тебя там несколько?
– Да это я так, к слову.
– «Слово не воробей, вылетит, не поймаешь». Пошли в машину, погоняем воробьёв.
Но в машине Елена снова стала отказываться от секса, не желая выпускать на волю своего «воробушка».
– Дай-ка я поцелую твоего чижика! – усмехнулся Ганеша. – Как любил шутить над девушками Николай Заболоцкий: «У перекрестка гладких ног чижа на розовой подвязке»!1
– Неужели ты не мог тут кого-нибудь себе снять? Я позвала тебя для того чтобы отдохнуть от лагеря, в котором меня уже всё так достало, а ты…
И разочарование Елены в нём было так велико, что Ганеша почувствовал это своей высшей сущностью и захотел пойти ей на уступки. И отказаться от секса. Из сострадания.
Но Банан своим меркантильным инстинктивным умом заподозрил тут что-то неладное и решил всё это досконально проверить.
– А что – я? – не понял он. – Ты в лагере уже две недели. Не знаю как ты, а я по тебе уже безумно соскучился. На что ты рассчитывала, позвонив мне? Если ты не хочешь со мной встречаться, ты просто скажи. В нашей стране нет рабства. К сожалению. Я найду себе другую. Вечером ко мне периодически подкатывают, приглашая к себе. Но я их всех отшиваю, потому что у меня есть ты. Как я думал ещё сегодня, пока ехал за тобой. Недавно, кстати, – оживился он, – подвозил парня и девушку, так парень такой разговорчивый попался, всю дорогу болтал о том, какая они расчудесная пара! «Постоянно кого-нибудь себе снимаем, то мальчика, то девочку. Вчера такую девчонку снял себе, сам не мог нарадоваться! Так она подошла и помогла, – кивнул тот на свою подругу. – Снимаем их через день. Вчера была девочка, сегодня – мальчик. Ты как на всё это смотришь?» Я на него посмотрел, не зная, верить ему или нет, потом на неё и говорю: «С ней я ещё понимаю, что я буду делать, но с тобой? Зачем мне ты?» А он так улыбнулся и спросил у неё: «Ну, как он тебе?» «Да ничего, – кивнула та. – Пойдёт». Я уже подвёз их к дому, остановил машину, а они всё сидят. «Ну, что, поднимемся к нам? Там и решим, что делать. Или вначале – в магазин? А то я вижу, ты стесняешься». «Нет, – говорю, – ребята, у меня есть девушка. Извините». «Эх, – говорит, – ты ей так понравился! Ну, да ладно, снимем кого-нибудь ещё. Не сегодня, так завтра». Заплатили за поездку и ушли. Так что мне им в следующий раз ответить, если они мне снова попадутся, есть у меня девушка или уже нет?
– Ну, ладно, уговорил, красноречивый, – вздохнула Елена и разложилась на сиденьях. – Давай, только не затягивай сегодня, ладно?
– Посмотрим, – улыбнулся он и сразу вошел. В наглую ухмылку её чижа («Смеётся чиж: «Гляди, гляди!»). Без обещанных прелюдий.
И тут же физически ощутил то, почему именно Елена не хотела это делать. И ему стало не до смеха.
Она была буквально раздолбана. Эта раздолбайка! Кто-то так раздолбал её чижика прямо перед отъездом из детского лагеря, который находился на окраине Трои в одном из бывших пансионатов, что это было не самое приятное зрелище.
Но куда деваться? Не мог же он оставить всё это безнаказанным? Это было бы попустительством! И долбал и долбал эту раздолбайку! Желая этим же её и наказать.
– «Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье, не пропадёт ваш скорбный труд…»2 – негромко читал он, при этом, стихотворение А.С. Пушкина. Пытаясь утешить этим и саму Елену и её «каторжные норы». Как метко заметил это не меньший Ас Пушкин – после измены жены – в постели, утром обращаясь именно к ней во время создания данного стиха, угрожая разводом: «Оковы [брака] рухнут и свобода вас [дорогая] примет радостно у входа…»
Настырно вручая и вручая свой «братский меч» Елене после своих молочных братьев. Который вонзался в неё и… резал ей сердце!
Нет, ей не было больно. Просто, до боли неприятно было осознавать, что твой парень, оказывается, тоже хочет секса! Что за блажь? «Нет, Ганеша не заоблачный принц! Заурядное животное – Банан! – наконец-то поняла Елена. – Мог бы пойти в ночной клуб и снять там первую встречную. Или воспользоваться теми, что его постоянно клеят своими ластами. И не приставать ко мне со всем этим глупым сексом! Туда же! Со своим люблю-куплю…» – размышляла Елена, слегка злясь (и от этого краснея), пока он использовал её тело в своих брачных играх с двумя противоборствующими игроками (невольно вступив с ними в эту схватку) на видовой площадке. Вспоминая под ним, как она буквально три часа назад развязно облокачивалась животом о бильярдный стол в детском лагере, когда один из её любовников снова к ней приставал:
– Отстань! Надо – бери! Не надо, сейчас другой придёт.
– Кто?
– Как это – кто? Мой парень!
И Протесилай прощал ей эти о’грехи. И брал. Снова и снова. Эти крохи с её барского стола любви. А куда деваться? Ведь всему виной была не она, а сама Артемида.